Малиновые облака

А Марина с каким-то щемяще-радостным чувством смотрит по сторонам. Видит озабоченно снующих людей, готовый к отправке на фронт эшелон с бойцами, видит их мужественные лица, слышит суровые песни, и кажется ей, будто вся Советская страна, подобно этому подрагивающему от сокрытой мощи поезду, готова грозно и неотвратимо двинуться на врага.

И вот уже вагоны поплыли мимо. Из опущенных окон еще громче зазвучали солдатские песни; солдаты машут пилотками совсем незнакомым людям, но все равно своим, родным людям, и они едут защищать их.

Марина, как и многие рядом стоящие, машет солдатам в ответ косынкой, что-то пытается крикнуть, но голоса ее никто не слышит. «Почему я не еду, почему я не с ними?» — бьется в висках одна и та же мысль.

Среди людских голосов, тарахтения машин, гугуканья паровозов Ануш вдруг уловила привычным ухом такое знакомое мычание коров. Уж не показалось ли? Нет, мычат коровы. Вон и Тачана с Мариной насторожились, недоуменно смотрят через толпы людей на площадь, откуда доносилось мычание. И надо же такому быть: только услышала Ануш коров, сразу отлегло от сердца, сразу она успокоилась.

— Девоньки, так ведь это же коровушки! Ей-богу, коровушки! — радостно сказала она и направилась через площадь. Тачана и Марина поспешили за ней.

И правда, в небольшом, наскоро сколоченном загоне за привокзальной площадью тесным гуртом стояли коровы. Видать, тоже эвакуированные. Давно не кормленные, они дружно ревели и просящими глазами смотрели на прохожих.

— Бедные вы мои! — всплеснула руками Тачана. — Сколько вас, и все голоднющие!

— Голодные-то еще ладно. Не доенные вот сколько дней! — покачала головой Ануш, показывая на комолую буренку, у которой произвольно, от малейшего движения тугими струйками брызгало на землю молоко. С разбухшим выменем, с мокрыми от молока ногами, корова жалобно смотрела на женщин.

— Нет, так нельзя! — не вынесла Ануш. — Так ведь и испортить скотину недолго!

Она решительно перелезла через изгородь и едва прикоснулась натренированными пальцами к соскам буренки, как молоко тотчас ударило к ее ногам тонкими, упруго звенящими струйками.

— Девки, ищите посуду! Да поскорей! — крикнула она Марине и Тачане.

Все трое они понимали крестьянским умом, что нельзя оставлять недоеных коров, но и совсем нельзя, прямо преступно в такое время сдаивать молоко на землю.

— Подожди немного, в комендатуру сбегаю, вон вывеска. Каких-нибудь котелков попрошу, — заторопилась Тачана. — Все солдатики родной дом вспомнят…

Но не успела Тачана еще скрыться в толпе, как к загону подбежали ребятишки. И местные, в марийских одеждах, и из эвакуированных, в аккуратных городских курточках, в ботиночках. Почти у всех уже в руках были стеклянные банки, бидоны, просто бутылки.

— Смотри-ка, мама, как молоко-то чуют! — удивилась Марина.

— Что смотреть, давай собирай, что есть, да залезай ко мне.

Марина собрала у ребят посуду поемче, велела им подождать, и они с матерью принялись за дело. Умные животные знали, что люди приносят им облегчение, перестали реветь, не толкались, ждали своей очереди. Ребята только успевали делить молоко по бутылкам, стаканам, чашкам, и их набегало все больше и больше.

— А нас за это не заругают? — опасливо спросила Марина. — Ведь коровы-то чьи-то есть?

— Чьи-то есть, да руки не доходят подоить. Вот нас и ждали, — просто ответила Ануш, продолжая привычное дело.

Еще раз наполнили ребячьи бидоны и ведерки. Теперь появились и ведерки побольше. Потом еще раз, а Тачаны все не было.

Вернулась она, когда уже стемнело. Не одна, с военным.

— Что это загулялась? — строго спросила Ануш. — Чай, скотина ждать тебя не будет.

— Дак ведь я и послала к вам ребятню! Неуж не догадалась? — обиделась Тачана. — А у военных — что? У них одни ружья. Посмотри-ка лучше, кого я привела.

И только тут Ануш и Тачана разглядели в темноте за спиной Тачаны Сергея Киселева…

— Вон что! — так и присела Ануш. — На фронт, значит, собрался?

Сергей выступил вперед, радостный и довольный, протянул руку сперва Марине, потом Ануш:

— А как же! Вас сопровождать. В качестве представителя районного военкомата…

— И только?! — вырвалось у Марины. Ярким огоньком блеснувшая было надежда, что наконец-то Сергей опамятовался, внял зову совести и ее, Марининым, уговорам, разом померкла, потухла, и на душе стало так гадко, что захотелось отвернуться, уйти от такого «сопровождающего».

— Разве этого мало? — с вызовом спросил Сергей. — Такое дело доверили!

— Разве это дело — сопровождать баб? — расстроенно сказала Марина. — Вон посмотри, как настоящие-то солдаты едут. А мы и без тебя управимся.

— Да ты что, не то говоришь! — с откровенной издевкой вставила Тачана. — Глядишь, заодно с нами и на фронте побывает. Все обстрелянный воробей. И в оправдание свое сказать будет что…

— Ну-ка, перестаньте на парня напускаться, — стала на защиту Ануш. — Ему приказано, что делать, война, чай. И разве плохо, что свой человек с нами поедет?

Но Сергей и не нуждался в защите. Зло сверкнув глазами, запальчиво проговорил: