Малюта Скуратов. Вельможный кат

От сегодняшнего дня зависело в жизни страны многое. Обитатели Александровской слободы с утра прослышали, что на царском дворе происходит событие небывалое и даже страшное, но никто из любопытствующих не смел приблизиться к высокой ограде. Наконец Малюта завершил инспекторский осмотр и побежал к крыльцу, не сразу подобрав черные кафтаньи полы, которые хлопали и развевались, как крылья зловещей птицы.

— Государь пресветлый! — воскликнул Малюта, влетая в горницу и опускаясь на одно колено: умел, умел соблюдать дистанцию! — Твои верные слуги готовы принести клятву!

На широком и высоком крыльце давно стояли, переминаясь, царица Мария с чужими сыновьями, ее брат князь Михайло, которого Иоанн назначил главой Опричной думы, Басманов, Вяземский, Грязной-Меньшой, Наумов, Зайцев и остальные важные теперь в России люди. И для них это был праздник. Немало составленная из соратников комиссия потрудилась, чтобы отсеять из призванных и желающих самых лучших и надежных. В эти непонятные до сих пор и таинственные дни звезда Басманова и Малюты стояла высоко. Особенно Малюта преуспел. Боярин — человек военный, и опричники, конечно, образуют войско, но войско не совсем или скорее совсем не похожее на стрелецкие полки и не для сражений созданное. Малютины надобности вперед басмановских вышли, а он сам вровень с Алексеем Даниловичем поднялся. Генрих Штаден, которого Иоанн вместе с пленными немчинами Иоганном Таубе и Элертом Крузе взял с собой в слободу, освободив от надзора, позже скажет о Малюте, припоминая первые годы опричнины:

— Этот был главным в курятнике!

Ну, быть может, Генрих Штаден со свойственной авантюристам суетливостью поспешил и переоценил тогдашнюю роль и значение Малюты. Он лишь становился главным в курятнике, проделав перед тем извилистый и тернистый путь. Завоевать доверие царя надолго почти никому не удавалось.

II

День выдался солнечным и теплым, но снег не таял, а блестел разноцветными осколочками под оранжевыми лучами безоблачного солнца. Иоанн любил такой драгоценный блеск. В Москве он довольно часто спускался в сопровождении Малюты в сокровищницу Кремля, велел ставить перед собой шкатулки с неоправленными камнями и жемчугом, запускал в груду загадочно переливающихся при свете свечей минералов, которые от других, обыкновенных, отличались редкостью и красотой, и пропускал тихонько шелестящий поток сквозь пальцы. Рассыпаясь по столу, поток переливался до тех пор, пока на него падали блики пламени. Так и снег сейчас искрился — синим, изумрудным, алым и янтарным цветом, отдавая сокрытую белизной колористическую сущность под воздействием льющегося с неба огненного потока. Жаркое солнце обычно убивает краски, но иногда способно и выявлять их.

В сокровищнице Иоанн искоса следил за равнодушно молчащим Малютой. Лицо приближенного не меняло застывшей гримасы. Он взирал на повелителя с бесстрастной угодливостью, впрочем, как обычно при свете дня. Нет, в нем я не ошибся, мелькало каждый раз у Иоанна. Не вор, не утаит, не обманет.

Наконец Иоанн появился на крыльце в сопровождении Малюты, встреченный негромкими приветственными кликами. Он жестом подозвал Путилу Михайлова, обладавшего зычным голосом и умевшего выговаривать слова внятно. Дьяк их будто вычерчивал в воздухе звуками. Глашатаем надо родиться. У каждого человека свое предназначение.

Басманов Фуникова не заменит, а Висковатов в застенке — что Малюта на дипломатическом приеме. И не ведал гарь, что Висковатов с Малютой когда-нибудь поменяются местами. Только Висковатова вздернут на дыбу, а Малюта сядет за стол переговоров.

Молодцы в черных шеренгах родились для того, чтобы охранять Иоанна и воплощать его политические намерения в действительность.

Путила Михайлов развернул грамоту и, подняв руку для большей торжественности, начал раздельно и громко произносить фразы, надо заметить веские и ответственные:

— Я клянусь быть верным…

Первое эхо откликнулось мощно и стройно:

— …клянусь быть верным…

Дьяк Михайлов продолжил нараспев, как бас-профундо:

— …верным государю и великой княгине и его государству, молодым князьям и великой княгине и не молчать о всем дурном, что я знаю, слыхал или услышу, что замышляется тем или другим против царя или великого князя, его государства, молодых князей и царицы!

Иоанн слышал, как позади Малюта, выпрямившись, произносил, даже опережая Михайлова, текст клятвы, что свидетельствовало о его незаурядной памяти. Басманов, братья Грязные, Вяземский и стоящие рядом боярские дети и дворяне прочувствованно и с достоинством вторили Михайлову.

— Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом целую я крест, — заключил дьяк и низко поклонился вначале государю и стоящим на крыльце, а потом и черным шеренгам.

III