Малюта Скуратов. Вельможный кат

Особый сундук он обобьет серебряными бляхами и полосами, замок врежет иностранный, с секретом и музыкой. Низанье разное там будет храниться, уборы всякие. А когда дочь подрастет, в сундук начнут сносить посуду медную, и оловянную, и деревянную, с резьбой узорчатой. Да про образа нельзя забывать. Малюте казалось, что Бог его наградит сперва дочерью, хотя мечтал он о сыне. Теперь часто в памяти всплывало услышанное в юности от деревенского пастуха:

— Чем крепче мужик бабу оседлал, чем глубже ее поял, тем угоднее Богу сделался. А Богу угоднее девки. От них царю и приплод!

Лукьян Скуратыч пастуха крепко плетью побил:

— Ты чему мальца учишь?!

Малюта потом и сам обращал внимание, что у тех, кого Бог силушкой и мужской статью не обидел, чаще девки рождаются, чем сыновья. Тайна тут какая-то заложена, до сей поры не раскрытая.

Счастлива русская женщина! Государство вменяло в обязанность заботу о ней с самого рождения.

IV

И вот день настал. Загодя Малюта договорился с повитухой, а повитуха та была проверенная, брала за услуги золотыми дукатами, принимала роды с помощницей, да не к каждому спешила на зов, но по предварительной договоренности, и попасть к ней удавалось лишь по рекомендации тех, кого знали при дворе. Имя у нее простое — Луиза, а фамилию не выговорить. Как Прасковьюшка первый раз ойкнула, Малюта нарочного послал верхами и возок вдогон. Второй раз Прасковьюшка ойкнула — Малюта не выдержал и сам кинулся вслед. Встретил на полпути. Семку кнута лишил да как перетянет лошадь, а потом еще и еще. Ошарашенное животное — вскачь, Луиза с помощницей ни жива ни мертва, зато подлетели к воротам вмиг. Прасковьюшка третий раз не успела ойкнуть.

Дом вверх дном, но в тишине и будто на цыпочках приподнялся. Акулька носилась без сапожек, только розовые пятки сверкали. Малюта отправился в амбар, взял вилы и принялся метать сено. Примета на родине существовала такая. Когда он появлялся на свет Божий, Лукьян Скуратыч тоже отправился в Тюле метать сено в стога, и вон какой Малюта удался. Предание у них в семье укоренилось. Метал Малюта, метал сено целый день — весь сеновал загрузил, а к сумеркам поближе Акулька прибежала с воплем:

— Григорий Лукьяныч, иди скорее, дочка тебя заждалась!

Малюта растерялся, судорога пробежала по его задубевшему твердому лицу.

— А можно?

Акулька улыбнулась. Ей было приятно, что хозяин расчувствовался при известии об обыкновенном, женском. Бог знает, какие мысли пронеслись у нее в головенке. От Малюты она ни разу не понесла, а с другим греха и не пробовала.

Малюта бросил вилы в угол и на слабеющих ногах вошел в дом. Дверь в сени была чуть приоткрыта, и Малюта увидел, как повитуха держит что-то всхлипывающее и писклявое в руках, да не на уровне груди, а приподняв вверх.

— Доц, доц, — кричала громко Луиза. — Доц, доц!

У Малюты потемнело в глазах. Дочь, дочь! Он так и знал, что дочь. Ну и хорошо, ну и отлично. У Акульки он спросил:

— Жива Прасковьюшка?

И холопка, которая успела надеть новенькие сапожки красного — праздничного, цвета, радостно ответила:

— Жива сердешная, жива, Григорий Лукьяныч! Праздник-то какой! Вытолкнула, что выплюнула. Девка красавица, царевна!

— Цыц, дуреха! — притопнул на нее пришедший в себя Малюта. — Какая она тебе царевна!

Однако Акулька оказалась вовсе не дурехой, как показало дальнейшее. Через десяток с небольшим лет, когда дочка вышла замуж за писаного красавчика костромского знатного рода Бориса Годунова, любимца государя, Акульку взяли в новую семью, и нянчила она детей рожденной сейчас будущей царицы Марии — Ксению и Федора. И как вынянчила! Оба на загляденье! И все Акулька предугадала. Так что напрасно Малюта на нее притопнул: цыц!

Счастлива русская женщина! Необычайная у нее судьба! Плавная, мягкая и вовсе не злая. Горькие судьбины, конечно, тоже случались, но если в доме тишь да гладь да Божья благодать, то все ладно складывалось, а что неладно, то от нее не зависело. Одна немаловажная подробность. По Малютиному убеждению, счастье на Руси давала власть. От нее деньги проистекали, покой и воля.

Сундук с серебряными бляхами и полосами появился вскоре. Замок в него вделали, иноземцев изумляющий и красотой и музыкальностью. Малюта к тому времени стал побогаче, и при рождении другой дочери, Катерины, в него стали откладывать вдвое, а потом и втрое, за чем Акулька строго следила. Попа Сильвестра при дворе давно и след простыл. Сам Малюта по велению государя и выслал, лично сопровождая до городской черты. И не осталось у Малюты сожаления к великому автору «Домостроя», который советовал отцам:

— И прибавливати по немножку всегда и не вдруг: себе не в досаду, и всего будет полно. Ино дочери растут, и страху Божию и вежеству учатся, а приданое прибывает, и как замуж сговорят, то все готово!

Жалости к Сильвестру Малюта не испытал, зато Годунову, Шуйскому да Глинскому досталось в приданое столько, что прикупать для молодых жен долго не приходилось.

Кат

I