Малюта Скуратов. Вельможный кат

Без вареной говядины, плавающей в миске щей, Малюта ни зимой, ни летом на воздух не выходил. Ни вина, ни браги, ни меду он не пил и потому похмельем не страдал. Если похмелье русского человека не мучает, то он с утра весел, добр и полон всяческих надежд. С первых дней совместного проживания Малюта приглядывался: бережется ли Прасковья от пьяного питья? И, удостоверившись, что бережется, следил, чтобы в кладовой всегда наличествовали квас и бесхмельная брага. Тайком от мужа Прасковья не ела, не пила — порок довольно распространенный среди стрелецких жен и дочерей. Назовут приятельниц, запрутся в горнице — и давай пересмехать и переговаривать.

Малюта раз навсегда приказал:

— Спросят о чем-нибудь или про кого-нибудь другие — не смей напраслину возводить. Отвечай: не знаю, ничего не слыхала, и сама о неподобном не спрашивай. Княгинь, боярынь и соседей не пересуживай.

Эта инструкция пригодилась Прасковье через несколько лет, когда ее муж стал шефом опричного ведомства и дом на Берсеневке — дом на Набережной — стал притягивать не только княгинь и боярынь, удачливых молодых людей в шитых золотом и серебром кафтанах, вроде Бориса Годунова и его приятелей, разных там Скопиных-Шуйских, Воротынских и Вяземских, но и иноземцев — от крещеных татарских мурз до ливонских рыцарей, немецких баронов и английских купцов — вечных искателей наживы и приключений.

— Язык за зубами держи, Прасковья. Помни, кто ты есть. Держись подале от волхвов. От них много зла на Руси делается.

И Прасковья привыкла держать язык за зубами и не зналась ни с волхвами, ни с бездельными женками, встречала Малюту низким поклоном — вот только нынче живот мешал да раздавшиеся, налитые живительными соками груди. Малюта взял жену под стать — не хилую какую-нибудь мозглячку, а превосходную рукодельницу и по виду готовую рожать да рожать. Малюта был убежден, что в семье должно иметь побольше детей. Тогда лихие люди и братьев и сестер поостерегутся обижать. Как они со старшим братом друг за дружку стояли?!

Волхвования Малюта не терпел. Волхвы вызывали чувство омерзения. Если они умеют предугадывать события, то почему домом собственным не обзавелись, а живут подаянием и таятся на заднем дворе у доверчивых бояр и купцов? Почему пользы для себя извлечь не могут? Почему вещий их язык так темен и непонятен? И угодны ли Богу такие предсказания? Волхвы многих с толку сбили. Митрополит Макарий не раз голос против волхвования, соблазняющего народ, поднимал. Малюта знал, что волхвов чаще привечают бездельные боярские женки, скупщицы разного рода приворотного зелья и прочих снадобий, в целительность которых Малюта не верил. Иоанн посохом не раз отгонял от Красного крыльца волхвов, стремящихся втереться к тем, кто побогаче и кто властью располагает. Прасковья волхвов напрочь не принимала в отсутствие мужа, сплетен всяких не разносила и безлепиц домашних не передавала, а берегла его покой. И так до конца дней Малютиных. Бывало, возвратится из застенка — весь в копоти, заляпанный чужой кровью, блевотиной и даже дерьмом, вздрюченный царскими понуканьями, грозным его ликом и вечным недовольством, отмоется в трех водах, попарит утомленные ноги в горячей воде, с кваском и солью, и сядет за стол. Другая бы ему шмеля в ухо запустила, а Прасковья помалкивает, улыбается, будто солнышко увидела, и про дочек всякие смешные истории рассказывает, а когда сынок появился, то материала у Прасковьи прибавилось. Девки, хоть их и трое, напроказят куда меньше, чем мальчишка. А возни с ними — невпроворот!

— Как родишь, даст Бог, Прасковьюшка, на сына сразу вклад сделаем, а коли девка явится, то с самого первого дня — как к груди приложишь — копить начнем. Не хочу, чтоб росла она в бесприданницах, ежели со мной что случится. А я воин! В Казани будто заговоренный был. Стрелы — дзык, чирк! И ни одна шкуру не попортила. А не ровен час на поляков или ливонцев государь укажет?! От меча вдруг не увернешься.

— Про приданое рано думать, — тихо улыбнулась Прасковья. — И имя рано в святцах искать. Всему приспеет время.

Ну разве не разумная жена?

— Думать, может, и рано, а не думать грешно. Вон Шереметевы дочку выдавали — пир горой, но это как водится, а вот приданое — есть чему подивиться. Васька Шереметев хвастал, что как дочка вскрикнула, так он ей и от приплода скота, и от всяких домашних изделий: полотен, ширинок и убрусов — отделял. А у Шереметевых хозяйство завидное. У него подклеть добром набита доверху. Он и сам не помнит, чего у него нет. Все, говорит, есть, что хочешь.

Про себя Малюта решил, что ежели дочкой Бог наградит, то в особый сундук сшитое Акулькой белье будет откладывать. Акулька мастерица и на вышивку, и ткать умеет — лучше остальных в девичьей. Пора бы ее в домоправительницы произвести. Заслужила и преданностью, и безропотностью, и честностью. Однажды ночью она Малюте призналась:

— Мне своего ничего не требуется, и своей даже жизни не надо, коли у меня частичка твоей есть.

Что-то железное в груди у Малюты разжалось. Потом он часто вспоминал ту ночь.