Малютка

Девочка обхватила ее руками за шею, заставляя сесть. Ческа закашлялась, ее тело отвыкло от вертикального положения. Ее мутило, лицо горело, ноги стали ватными. Когда она встала с кровати, они подогнулись, и она повалилась на пол. Тут она и останется. Ческа не понимала, что происходит, не понимала, почему свободна. Ничего из того, что с таким жаром говорила ей Малютка, до нее не доходило. Но девочку она помнила. Помнила штраф, игру, помнила, что «завязать» — это глагол. Детские руки тянули ее за подмышки куда-то вверх. Постепенно пришло осознание: девочка пытается ее поднять. Она хотела ей помочь, но не понимала как. И все-таки инстинкт самосохранения еще не угас, потому что она вдруг поняла, что стоит, что ноги согласились ее держать. Точно новорожденного олененка.

— У меня есть тайник. Это мое любимое место. Он в разделочной. Я там прячусь, когда хочу побыть одна.

Ческа дошла до первой ступеньки лестницы. Посмотрела наверх. По семи каменным уступам ей не подняться.

— Обопрись о мое плечо и шагай. Я тебе помогу.

Малютка обеими руками подняла ногу Чески, потом вторую. И вот они уже на первой ступеньке. При каждом движении на плечи девочки давил вес умирающей, но она не сдавалась. Она всю жизнь работала на ферме. В три года уже таскала ведра с водой, охапки сена и мешки с кормом. В пять могла удержать свинью, когда той делали укол. Малютка была крепкой и сильной.

И вот они уже на второй ступеньке. Касимиро опять закричал. Смерть Серафина лишила его остатков разума. Сверху донесся звук ударов, призванных утихомирить слабоумного.

Третья ступенька.

Внезапно прогремел выстрел. И наступила тишина. Потом послышалось тяжелое дыхание Антона и его пронзительный окрик:

— Малютка! Ты где?

— Иду, — ответила Малютка.

Ничего не получится, они не успеют. Антон идет за ней. Найдет и сделает с ней то же, что с Касимиро. Выстрел наверняка заткнул беднягу навсегда. Они добрались до четвертой ступеньки, когда случилось чудо. Выстрел словно наполнил тело Чески силой, она стала подниматься сама, без поддержки, и они преодолели лестницу за несколько секунд.

— Подожди, — велела девочка.

Ческа прислонилась спиной к каменной стене. Она испачкала ноги в земле, и от этого ее почему-то замутило еще больше. Оценить ситуацию она была не в состоянии. И, опытный полицейский, безропотно повиновалась семилетней девочке. Малютка вернулась и махнула рукой: мол, поторопись.

— Он спустился на кухню, собирает еду. Давай, бегом. Хулио, кажется, еще наверху.

Держась за руки, они пошли по темному коридору. Малютка тяжело дышала от страха. Ческа сосредоточила все свои скудные силы на том, чтобы не выпускать маленькую ладошку, твердую как дощечка. Она была как слепая, следующая за поводырем. Но куда? Стоило ли мечтать о свободе?

Малютка толкнула какую-то дверь, и они оказались в гостиной деревенского дома. Ческа почувствовала прохладу, знакомую по зимам в Турегано, у родителей. Судя по звукам, Антон был совсем рядом. Малютка прижала палец к губам Чески, а затем потянула на себя огромную деревянную дверь, которая жалобно скрипнула в ответ. Ческа зажмурилась, ослепленная предзакатным светом.

— Бегом! — скомандовала Малютка.

Ческа пыталась и дальше держаться за ее руку. Открыть глаза она не могла, свет причинял сильную боль. Но Малютка, считая, что теперь Ческе было все видно, отпустила ее, чтобы первой добежать до разделочной. Уже оттуда, обернувшись, она увидела, что Ческа растерянно стоит посреди двора. Девочка бросилась ей на помощь.

— Идем, давай руку.

Ческа уцепилась за эту руку, как жертва кораблекрушения за единственную спасительную доску. Они зашли в разделочную, и девочка открыла шкаф. Внутри было тесно, но для них двоих места хватило. Дверь в разделочную осталась приоткрытой, но шкаф Малютка закрыла плотно, потянув за деревянную рейку. Это был старинный гардероб, верхнюю его часть украшала сквозная резьба, и оттуда поступал воздух.

— Где она? Малютка! Где эта шлюха?

Голос из подвала был прекрасно слышен в разделочной. Так же хорошо, как и топот по лестнице, удар, который, видимо, пришелся на дверь гостиной, и хруст гравия под ногами.

Малютка с силой стиснула руку Чески. Дверь в разделочной распахнулась. Вошел Антон.

— Малютка! Вылезай!

Судя по звукам, он шарил по углам, а потом вскрикнул от боли. Видимо, напоролся на что-то острое. Наступила тишина, куда более пугающая, чем крики. Они не понимали, где находится Антон, не вычислил ли он, где они прячутся, не готовится ли резко распахнуть дверцу шкафа. Малютка знала, что это лучший тайник в доме. Она забиралась сюда, когда хотела побыть одна. Ее много раз искали, вот как сейчас, и никогда не находили. Только кошка с ее прекрасным нюхом всегда знала, где прячется девочка. Она просачивалась в разделочную, садилась перед дверцей шкафа и мяукала, пока Малютка не пускала ее внутрь и не брала на руки. Тогда мяуканье сменялось мурлыканьем. Малютка понимала, что кошке тоже нужно спрятаться от ее семейки, хоть ненадолго.