Малютка

Ческа была уверена, что Антон все еще в разделочной, она слышала его шумное дыхание, чувствовала его присутствие — озлобленное, настороженное. Она чувствовала едкий запах пота и навоза — хотя не исключено, что он исходил от нее самой. Наконец раздались шаги по дощатому полу — удаляющиеся. Хлопнула дверь. Антон вышел.

Снаружи мяукала кошка.

Где сейчас Антон? Достаточно ли далеко он отошел? Кошка приблизилась к старинному гардеробу и остановилась перед дверцей. Мяу, мяу. Ни Малютка, ни Ческа не готовы были принять самое важное в своей жизни решение. Открыть дверцу и забрать животное, чтобы мяуканье превратилось в мурлыканье, или ничего не делать, затаить дыхание и надеяться, что кошка не привлечет внимание Антона к их укрытию. Единственной, кто точно знал, что нужно делать, была кошка, продолжавшая мяукать около шкафа.

Глава 48

Санта-Леонор — маленькая деревушка, расположенная посреди пустоши и созданная, кажется, только для того, чтобы нескольким сотням ее обитателей было где переждать зимний холод и летнюю жару. Никто бы не сворачивал с трассы А-3 километров за семьдесят до Куэнки, если бы археологи не раскопали тут поблизости кельтское и римское поселения. Редкие гости деревни не упускали возможности полакомиться фрикадельками в баре на площади. Если забить в поисковике вопрос «Где поесть в Санта-Леонор?», ответ будет однозначным: «Сарко».

Это был самый обыкновенный деревенский бар: на полках уже неопознаваемые бутылки из-под крепкого алкоголя, исцарапанная деревянная стойка, игровые автоматы и прилавок-витрина, полный закусок, среди которых были и знаменитые фрикадельки.

Когда в бар зашли Рейес и Ордуньо, там было всего три посетителя.

— Что будете заказывать?

— Две колы и порцию этих ваших фрикаделек, о которых все говорят, — попросил Ордуньо у женщины за стойкой.

— Вам понравится! Сейчас подогрею.

Официантка, рыжеволосая дама лет шестидесяти, скакала между прилавком и микроволновкой, словно шарик для пинбола. Ее румяное лицо блестело, будто смазанное маслом. Взгляд Рейес блуждал по помещению. Возле запыленного кассетного магнитофона застыла женщина лет пятидесяти с экзотическими чертами лица, вероятно боливийка или перуанка. Она завороженно следила за каким-то конкурсом на телеэкране, держа на весу, но не поднося ко рту чашку латте — как робот, у которого села батарейка. На другом конце барной стойки двое мужчин, пришедших, судя по всему, после работы в поле, пили вино, закусывая тортильей. Казалось, что они были увлечены разговором, но при этом не сводили с Ордуньо и Рейес глаз. Один, лысый и с родимым пятном почти во всю шею, явно пытался угадать, что у нее под красным платьем. На мгновение ей стало не по себе при мысли о том, как сложилась бы ее жизнь в деревне вроде Санта-Леонор.

Когда официантка принесла заказ, Рейес достала таблетку из упаковки, которую ей дал доктор Каудете на случай, если разболится рука.

— Как ты?

— Рука болит, но доктор же сказал, что потом пройдет, так что ничего страшного.

Первым дымящиеся фрикадельки попробовал Ордуньо.

— Горячо?

— Нормально, есть можно.

Когда Рейес поднесла фрикадельку ко рту, у нее на глазах выступили слезы.

— Черт! Ты же сказал, что они не горячие! А они просто раскаленные!

— Одному мне обжигаться, что ли, — расхохотался Ордуньо. — Хорошо, что ты не успела стать веганом. Они очень вкусные.

— Знать бы еще, из чего их делают… Кому-то же продавали несчастных свиней из того цеха.

— Не переживай, такую вкуснятину можно сделать только из счастливой свиньи.

Рейес нравился юмор Ордуньо, но она все еще испытывала чувство вины от подобных легкомысленных разговоров в ходе серьезного расследования. Со временем она поймет, насколько они необходимы. Они снова подозвали официантку. Когда Хулиана — так она представилась — подошла, они показали ей фотографию слабоумного.

— Нам сказали, что этот парень из ваших краев. Вы его знаете?

Хулиана наклонила голову набок, словно знаток перед полотном художника-кубиста.

— Это Серафин, что ли? Меченый, подойди сюда, глянь! — Она махнула рукой местному с родимым пятном на шее. — Это Серафин или нет? Я-то его уже лет пять не видела.

Меченый не спеша разглядывал снимок. Сопел, время от времени покряхтывал. По мнению Рейес, он просто пользовался моментом, чтобы наклониться к ней и потом хвастаться приятелю, что потрогал ее за задницу. Если этот Меченый не заговорит немедленно, он уйдет домой с еще одной отметиной, синего цвета.

— Точно, он. У него еще зубы торчали, как у кролика.

Рейес решила спросить и латиноамериканку, но, подняв глаза, никого не увидела. Место около магнитофона опустело, как и кофейная чашка, рядом с которой лежало несколько монет.

— А мужчина в старомодной зеленой куртке? Нам сказали, он иногда заходит сюда. Возможно, он как-то связан с человеком на фотографии, — настойчиво продолжал Ордуньо.

— Хулио? — Меченый рассмеялся, понимающе переглянувшись с официанткой. — Тут больше никто такого не носит. Сам весь день среди свиней, а одежда как у мажора. Ну то есть это ему так кажется.

Рейес и Ордуньо охватило нетерпение. Они взяли верный след.