Malleus Maleficarum. "Молот ведьм". На кого и зачем охотилась инквизиция

Другой была реакция «внизу». Рядовые горожане, «средний класс», крестьяне – словом, все те, кого ситуация касалась напрямую – приняли труд Крамера-Инститора не столь радушно. Как, собственно, и его самого. Чтобы охарактеризовать их отношение кратко, можно привести один пример, имевший место за пять лет до издания «Молота…»: в городе Инсбрук, когда будущий автор бестселлера уже готовил торжественное сожжение множества «ведьм», жители взбунтовались. Возмущение горожан было таково, что от затеи пришлось отказаться, а самому затейнику – как можно быстрее покинуть пределы Инсбрука. Да и то – сделать это ему удалось лишь под защитой епископа Георга Гольсера, который в буквальном смысле за руку вывел его из города. Не исключено, что подобные события и натолкнули инквизитора на идею создания опуса, подводящего авторитетный теоретический фундамент под его практику.

Так что же с легендами об Инквизиции?

Строго говоря, охарактеризовать «средневековую Инквизицию» как таковую однозначно нельзя: она действовала в разных странах с разной степенью успешности и жесткости.

Испанская Инквизиция, прославившаяся своей суровостью и вошедшая в художественную литературу как настоящий бич эпохи, на деле была едва ли не самой либеральной и вменяемой следственно-судебной структурой. Для своего времени, разумеется. Статистика, собранная исследователями, совсем не благорасположенными к Инквизиции, показала следующее: с XV по XVII вв. к казни были приговорены четыре «ведьмы» в Португалии, 59 – в Испании и 36 – в Италии. То есть, 99 человек за 300 лет работы.

На родине «Молота ведьм», в Германии, ситуация была совсем иной. Инквизиция как некий институт там фактически не существовала: Императоры и поместные правители не слишком благодушно были настроены по отношению к организации, подчинённой Папе, с которым у них были давние и серьезные трения вовсе не духовного, а политического свойства. Первым и последним Великим инквизитором Германии был Конрад Марбургский. На сейме в Майнце в 1233 году он был осуждён за чрезмерное усердие, после чего по дороге домой в Марбург – убит неустановленными личностями. Так началась и закончилась в Германии история Инквизиции как организации, и всё, что было после – в своем роде «инквизиция как явление».

Как уже было сказано выше – инквизиторские наработки охотно взяли в актив светские власти для пополнения казны. К ним присоединились и своеобразные индивидуальные предприниматели: по городам и весям странствовали бродячие «охотники на ведьм», которые за скромную (а порой и не очень) плату изобличали служителей Сатаны. Где-то они встречали тот же приём, что и многострадальный Крамер-Инститор, а где-то им всё же удавалось выполнить свою грязную работу.

Но постойте, если все так, то откуда взялась слава «католической Инквизиции»? Если Испания по количеству жертв отстаёт даже от статистики гибели пешеходов за неделю в наше время, если в Венеции, несмотря на близость к папскому престолу, вся инквизиторская машина была под контролем светских властей, если в Германии за гонениями стояли все те же светские правители – откуда возникла эта легенда?

Самым верным будет спросить не «откуда», а «когда». Страшные истории о зверствах католиков «пошли в народ» со времени распространения и утверждения протестантизма в Нидерландах (потенциальная сверхдержава тех времен) и отдельных княжествах Германии. Император-католик и стоящий за его плечом Папа, связанные в народном сознании с символом угнетения – Инквизицией – стали тем «всеобщим врагом», на которого можно было повесить все грехи. Несмотря на то, что особым рвением в преследовании «колдунов» отличались именно протестантские земли, в истории самыми яростными и жестокими преследователями остались католики. Своего пика пропаганда достигла к XVII-XIX вв, когда Инквизиция фактически утратила власть, и настало время каждому писать собственную историю для потомков. Как видим, плоды этой пропаганды свежи и востребованы по сей день.

Так что ж получается – «Молот ведьм» ничем особым не примечателен?

Его единственная «уникальность» – в том, что Крамер сделал книгу «Полным собранием сочинений о ведьмовстве», а его популярность – исключительно в том, что сей опус пришелся ко времени и к месту. Вообразите себе, что сейчас, в наши с вами дни, появилась книга, к примеру, о зверствах Сталина. Боже ты мой, фыркнете вы, эка невидаль. Да их сотни. Она пройдет мимо читателя незамеченной. Верно; это сейчас. А в свое время такой «труд» мог наделать много шуму и разойтись тиражами в сотни тысяч. И – стать цитируемым и авторитетным источником «достоверных сведений» об эпохе.

Не «Молот…» породил эпоху охоты на ведьм, это эпоха породила его. Он стал просто её ожидаемым и востребованным отражением; а поскольку руки у зеркальщика были кривоватые, то и отражение это вышло искаженным, утрированным, уродливым.