Мало избранных

Касым соврал. Он не думал, что предстанет перед Онхудаем почти как пленник, и не взял подарков; он полагал, что его плата за пайцзу и будет выгодой Онхудая. Что ж, пускай тогда джунгары сами потратятся на своего алчного зайсанга. Красные лисы и белые песцы найдутся в скарбе любого степняка – поди докажи, что это не добыча из русского обоза.

– Зачем ты ехал ко мне?

Касым тихо щёлкнул пальцами, отгоняя от своей удачи рогатого тагута.

– Я желаю купить у тебя вот эту вещь, – Касым указал на пайцзу.

Выпятив губы, Онхудай посмотрел вниз, на свою выпирающую грудь.

– Я давно ищу этот китайский ярлык, мой господин. Скажи мне, какими путями он попал в твои руки?

– Я взял его в сражении, – распрямляясь, гордо заявил Онхудай.

Касым не поверил. Трусливый Онхудай ни за что не полез бы в битву сам, а какой-либо другой джунгарский воин, завладевший пайцзой в схватке, утаил бы своё золото от зайсанга. Пайцза не может быть военной добычей. Скорее всего, здесь опять какая-то хитрость Гагарина.

– А зачем тебе пайцза? – с подозрением спросил Онхудай.

– Надобно ли мне отягощать твой слух делами, которые ниже твоего достоинства, великий зайсанг?

– Говори, – важно дозволил Онхудай.

– Китайцы подкупили не русского хана, а тобольского нойона Гагарина. Это он прислал войско, которое ты взял в осаду. А русский хан не знает о затее нойона. Я отдам русскому хану твою пайцзу, и хан казнит тобольского нойона за то, что тот продался китайцам. Нойон Гагарин – мой враг.

Онхудай задумался.

– А какую цену ты дашь за пайцзу? – наконец спросил он.

– Две её тяжести в золотом песке.

На глаз, в пайцзе было пять-семь лянов веса. В поясе Ходжи Касыма содержалось сорок лянов золотого песка.

– Две тяжести слишком мало, – не согласился Онхудай. – Я хочу десять.

– За пятьдесят лянов мне проще нанять в Тобольске мастера, который отольёт другую пайцзу и придаст ей черты твоей, – осторожно возразил Касым. – Конечно, сходство будет отдалённое, но русский хан не видел настоящей пайцзы и не опознает подделку. А я сберегу сорок лянов.

Онхудай опять запыхтел, соображая, как ему выгадать.

– Мне надо подумать, – недовольно сказал он. – Я решу завтра.

Ходже Касыму пришлось вернуться в своё драное жилище.

Кибитки слуг-котечинеров – кибиток было десятка три – находились в той части юрги, которую отделили для взятых в плен. Онхудай рассчитывал взять большой погромный ясырь, а потому привёз с собой на Ямыш дюжину старых юрт. Котечинеры зайсанга, тоже невольники, поставили эти юрты в два ряда и обнесли колышками с красным шнуром. Пленным запрещалось выходить за шнур под угрозой казни. Да они и не смогли бы убежать: пустая степь просматривалась во все стороны, а юрга была полна конных воинов.

Касым отошёл от невольничьего стана подальше, на чистое место, проверил, нет ли поблизости верблюжьих следов – нельзя поминать Аллаха вблизи животных, которые в любой момент могут заорать или плюнуть, – расстелил на снегу кусок шкуры, заменяющий коврик-михраби, опустился на колени и совершил полный намаз. Под лучами низкого закатного солнца в степи просторно и стеклянно блестел нетронутый наст. На пригреве Иртыш просел и обозначился бесконечной впадиной в снегах. Весна уже наступила, и всё вокруг казалось с просинью, даже белое, красное и чёрное. В синеве открывалась божественная сущность мира, которая в месяц Раби аль-авваль пробудилась ото сна к Мавлиду – празднованию дня рождения Пророка.

Возвращаясь к себе, возле одной из кибиток Касым увидел офицера: тот ломал в медную жаровню куски аргала, чтобы не мусорить там, где его ложе. Касым сразу узнал офицера. Касым видел его в Тобольске у пристани при отходе войска Бухгольца, когда Хамзат и Асфандияр считали лодки. Этого офицера губернатор Гагарин позвал к себе в карету. Касым подошёл ближе.

– Кто ты? – прищурившись, спросил он.

Офицер не был пленным. Пленные живут в юртах, а не в кибитках, и не имеют жаровен, чтобы согревать своё жалкое обиталище.

– Штык-юнкер Юхан Густав Ренат, – помедлив, представился офицер.

Касым всё понял. Если офицер не пленный – значит, он перебежчик. Вот как пайцза попала от губернатора Гагарина к зайсангу Онхудаю!

– Это ты передал зайсангу золотой ярлык?

Лицо офицера, и без того хмурое, окаменело.

Из кибитки встревоженно выглянула Бригитта.

– Он торговец из нашего каравана, – сказала она Ренату по-шведски. – Что ему нужно от тебя, Хансли?

– Не беспокойся, Гита, – по-шведски ответил Ренат.

Касым помнил и Бригитту. Эта женщина везла в обозе аптеку для войска Бухгольца. Значит, губернатор заплатил офицеру за измену тем, что прислал ему женщину. Красивую женщину. Наверное, возлюбленную, с которой офицер по какой-то причине не мог соединиться в Тобольске. Касым знал, на что способна любовь. Он сам за Хамуну убил Улюмджану.

– Я тебе не враг, – сказал Касым. – Быть может, наши пути пересекутся.

Он повернулся и пошагал к своей кибитке.