Малолетки

— Я полагаю, мы проверили, сколько выпил Килпатрик за обеденное время?

— Дивайн находится там сейчас, сэр.

«Боже! — подумал Резник. — Это все равно что послать клептомана в Сейнсбери в то время, когда выключен свет».

Восемь часов, девять, десять, одиннадцать. Каждый раз, когда Стивен выключал инструмент, с которым работал, он слышал, как Джоан ходила над головой, ее шаги были хорошо слышны сквозь звуки струнных и духовых инструментов передаваемой по радио дневной легкой музыки. Один раз она заглянула вниз и спросила, не хочет ли он кофе, но он не ответил: за одним пойдут и другие вопросы. Они и так будут довольно скоро, зачем их торопить.

Во всяком случае, оставалось совсем немного времени до двенадцати.

— Стивен, — прокричала вниз его жена. — Ты должен подняться наверх. Здесь опять полиция, которая хочет поговорить с тобой.

На этот раз инспектор был один, тот, который выглядел более грузным и со странной фамилией.

— Извините, что прервал вас, мистер Шепперд, но тут есть одна проблема. Вчера вечером вы, казалось, были уверены, что плавали в воскресенье, во второй половине дня. У вас было время подумать об этом, и у меня возник вопрос, не изменили ли вы свое мнение.

— Нет. — Стивен моргнул.

— Вы не бегали?

— Нет, я говорил вам…

— Не бегали, а плавали?

— Совершенно верно.

— В бассейне «Виктории»?

— Да.

— Это не могло быть где-нибудь еще? Вы не могли бы…

Стивен покачал головой.

— Я всегда туда хожу. Почему вы не спросите у них? Они знают меня.

— Спасибо, мистер Шепперд. — Резник улыбнулся. — Мы это уже сделали.

Стивен стоял в напряжении, ожидая, что последует за этим. Но, по-видимому, на этом все и закончилось. Он стал дышать свободнее, когда Резник повернул к двери.

— Мы хотели бы, чтобы вы приняли участие в процедуре опознания после обеда. Это простая формальность. Закрыть вопрос раз и навсегда.

— Но я был в бассейне, спросите их, вы говорили, что спрашивали…

— Да, мы это сделали, мистер Шепперд. Опознание необходимо для подтверждения. — Резник посмотрел ему прямо в лицо. — У вас есть причины для отказа?

— Нет. — Голос был каким-то далеким, чужим. — Нет, конечно, нет.

— Хорошо, тогда в три часа. Да, вы можете пригласить кого-либо присутствовать, если хотите.

— Кого-либо?..

— Приятеля или даже адвоката… — Резник взялся за ручку двери. — До встречи после обеда, мистер Шепперд. В три часа. Вероятно, вы хотите, чтобы мы прислали машину?

— Нет, спасибо, не надо. В этом нет необходимости.

Резник кивнул и закрыл дверь. Не поворачиваясь, Стивен знал, что Джоан стоит за его спиной и смотрит вслед инспектору.

Миллингтон не понимал, откуда столько нахальства, чтобы продавать почти за сотню гиней пару гимнастических туфель. Хорошо, по краям красивый рисунок, красный и черный, впереди высовываются длинные забавные языки, но, когда подумаешь про их назначение, они все равно остаются гимнастическими туфлями. Хотя и превосходными, надо сказать.

— Много продаете таких?

— Могу выписать любое количество. — Килпатрик взял тренировочную туфлю из рук сержанта и с восхищением посмотрел на нее.

— За такую цену?

— Как только проносится слух, что они появились у нас в продаже, тут же со всех сторон сюда устремляются потоки людей. Редкая ценность, видите ли. Ни в одном большом магазине они не залеживаются.

— Но почему? — Миллингтон был поражен.

— Взгляните на это с другой точки зрения. Вам семнадцать или восемнадцать. Что вы делаете большую часть времени, ведь денег на развлечения у вас мало? Вы бродите по городу вместе со своими одногодками. Группки парней всегда сталкиваются с другими парнями. И что они делают? Сравнивают, что на ком надето. Штаны, водолазки и больше всего кроссовки. Вы идете с гордым видом вдоль «Бридлсмит Гейт» или вокруг «Брод Марш» в такой вот паре. Может быть, во всем городе имеется всего только дюжина пар таких ботинок. Люди будут смотреть на вас, думая, что вы что-то собой представляете. Понимаете, что я имею в виду?

— Да, — ответил Миллингтон, — а они удобные? Два чернокожих молодых человека, один с выбритой зигзагообразной линией на одной стороне коротко остриженной головы, другой с неровными клочьями волос, забранными в сетку, какую носила бабушка Миллингтона, выбирали тренировочные костюмы в глубине магазина. Мужчина под тридцать, безвкусно одетый и сочетающий в себе серьезность и нерешительность, что позволило Миллингтону причислить его к работникам социального обеспечения, долго обдумывал, какого цвета волан лучше всего подойдет к его ракетке.

Бернард Килпатрик щелкнул кассовым аппаратом, и через какое-то мгновение прозвенел колокольчик закрывшейся двери.

— Тот тип, который купил воланы, — обратился Миллингтон к хозяину лавки. — Вы, случайно, не знаете, чем он занимается?

— Приходской священник. Довольно приятный, но может быть совершенно беспомощным. Человек, для которого переход улицы может составить моральную дилемму.

— В какой церкви он служит?

— «Дни Святых и Воскресение».