Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи (старая орфография)

Я нисколько не защищаю старшой отрасли русскаго парода, поднявшей стягъ объединенія и достигшей гегемоніи — великороссовъ. Они сильно повинны въ этомъ отчужденіи своимъ самомнѣніемъ, своей суровостью и подчасъ жестокостью къ своимъ же братьямъ кровнымъ, которымъ отказывали такъ долго въ равныхъ правахъ наслѣдства. Но столько же виноваты и меньшіе братья— они виноваты въ инертности, лѣности, отсутствіи солидарности въ стремленіяхъ защищать свои права. Если маленькая Финляндія за короткое столѣтіе успѣла отстоять свои права, то у южноруссовъ было для этого 2 съ половиной столѣтія— и они пожали то, что посѣяли. И все же я скажу, lionny soit qui mal у pense, что одной изъ важнѣйшихъ причинъ отсутствія даже мѣстной автономіи у малороссовъ была, помимо національныхъ чертъ, косности и способности развивать энергію только въ крайности— слишкомъ большая національная близость двухъ славянскихъ вѣтвей — то именно, что такъ не по сердцу узко-мѣстнымъ патріотамъ, но что составляетъ фактъ историческій. Я скажу больше — настоящей племенной вражды у добродушныхъ южноруссовъ никогда не было къ москвичамъ. Если малороссъ называетъ великоросса кацапомъ, а великороссъ малоросса— хохломъ, то вѣдь и тулякъ обзываетъ орловца проломленной головой, получая взамѣнъ кличку рукосуя, а они вмѣстѣ потѣшаются надъ пошехонцемъ, заблудившимся въ трехъ соснахъ.

Національный антагонизмъ пытались у насъ насадить преимущестенно въ 60-хъ годахъ, и не малую роль въ этомъ дѣлѣ сыграло польское возстаніе, когда польская шляхта сочиняла малорусскія пѣсни, а Богданы Залѣсскіе, поляки до мозга костей, сочиняли надгробные плачи, вродѣ «Ужъ більше літъ двісті, якъ козакъ въ неволи», и въ золотой грамотѣ обѣщали каждому польско-украинскому патріоту, павшему за Рѣчь Посполитую, по земельному надѣлу, немногимъ однако превышавшему извѣстный нищенскій надѣлъ положенія объ освобожденіи крестьянъ. Въ 60–70 годахъ интеллигенція украинофильская пренаивно мечтала показать рожки Москвѣ, но Чигиринское возстаніе было поднято не во имя отдѣльности Малороссіи — для народа понятія отвлеченнаго, а такой же золотой грамотой, надѣлявшей населеніе землей, а въ крошечномъ украинофильскомъ кружкѣ 40 годовъ — Кирилломееодійскомъ Обществѣ — всѣ славяне призывались къ федераціи подъ гегемоніей Великороссіи.

Чувство отчужденія и вражды къ Великороссіи не могло воспитаться въ отношеніи малороссовъ еще потому, что великороссы въ отношеніи малороссовъ вовсе не были привиллегированнымъ сословіемъ. Малорусскія вольности очень скоро по присоединеніи Малороссіи стали фикціей, или привиллегіей одной старшины, умѣвшей эксплоатировать населеніе не хуже московскихъ воеводъ и намѣстниковъ. Число посполитыхъ росло прогрессивно за счетъ казаковъ, а казацкія земли составили latifundia урядовыхъ. Демократическій строй Малороссіи существовалъ лишь среди Запорожья — буйнаго военнаго товарищества, немыслимаго въ культурномъ государствѣ. Населеніе не разъ обращалось за защитой къ московскому правительству, и перемѣна въ областномъ устройствѣ Малороссіи вызывала искреннее огорченіе только среди старшины, безконтрольно хозяйничавшей въ странѣ. Но и старшина не осталась безъ утѣшенія — она вошла въ составъ русскаго дворянства, сохранила свои latifundia и владѣпіе крѣпостными. Скоро и здѣсь, и тамъ, было одно и то же — дворянство съ правами по жалованной грамотѣ, и безгласное крѣпостное населеніе.

Въ имущественныхъ и служебныхъ правахъ не было разницы между малороссами и великороссами — никому изъ нихъ не было лучше. Администрація обѣихъ частей была одинакова и съ, тѣми же качествами. Языкъ администраціи сталъ русскимъ, но репрессіи по отношенію къ малорусскому языку начались значительно позже, съ появленіемъ, такъ называемаго, украинофильства, значеніе котораго несомнѣнно было слишкомъ раздуто подъ вліяніемъ ряда польскихъ возстаніи. Мысли объ отдѣленіи Малороссіи, питавшіяся и поддерживаемыя. польскими событіями, существовали лишь среди ограниченнаго кружка малорусской интеллигеціи, а первое украинофильство было скорѣе политической партіей во вкусѣ декабристовъ. И будь наше правительство болѣе дальновидно, менѣе трусливо, сліяніе двухъ крупныхъ вѣтвей русскаго народа въ одну націю произошло бы давно, и малороссъ сталъ бы именоваться русскимъ, не только по религіи (какъ теперь въ Галичинѣ), по въ качествѣ члена одного государства.

Тридцать лѣтъ тому назадъ О. О. Миллеръ закончилъ свою блестящую рѣчь о великорусскихъ былинахъ (Тр. III. А. С. II. 306) слѣдующими словами: «былины и думы— это двѣ вѣтви, выросшія неодновременно и не въ одинаковый срокъ на одномъ и томъ же деревѣ, томъ великомъ деревѣ, подъ широкой сѣнью котораго, по свидѣтельству нашихъ лѣтописей, одинаково склонялись главой князья и народъ. Имя этому дереву земля свято-русская, наша общая государыня матушка».