Мальтийский крест Павла Первого

— Скотина! — устало сказала мама, садясь за стол Вадика. — Что я теперь скажу дочери? Как я посмотрю ей в глаза? Отдавай деньги, они не мои! Ты говорил, что берешь в долг, так теперь отдавай!

— А это ты видела? — огрызнулся Подушкин и показал маме большой аккуратно свернутый кукиш. — Ты у меня расписку брала? У нотариуса заверяла? Нет? Так я тебе ничего не должен. И денег у меня нету!

— Сволочь какая! — Мама схватила вилку и замахнулась на Подушкина.

Тут я поняла, что пора вмешаться. Я успела перехватить ее руку.

— Ты? — Мама оторопела.

— С ума сошла? — Я очень рассердилась. — Полицию же вызовут! Еще не хватало сидеть из-за этого урода!

Лицо у мамы сморщилось, она села за мой стол, потом уронила голову на руки и затихла. Я подумала, что пора уже уходить из этого ресторана и маму увести, пока не выгнали нас с позором. Дома с ней разберемся. Хотя что тут разбираться, ясно, что денег с этого урода не получишь.

И тут в дверях ресторана поднялся шум.

Там официант пытался задержать какого-то здоровенного бритоголового детину в дорогом костюме. Официанты в этом ресторане были крепкие как на подбор, но этот бритоголовый отшвырнул его, как щенка, и прямиком направился к столу, где сидел Подушкин.

При виде этого громилы Вадим позеленел и попытался сползти под стол, но бритоголовый ухватил его за воротник и вытащил на свет божий.

— Закусываешь? — проговорил он многообещающим тоном. — А на какие деньги закусываешь?

— На мои, — подала голос мама, подняв голову.

«На мои», — подумала я, но промолчала.

— А! С чем и поздравляю. А кто заплатит его должок Примусу? Карточный долг, между прочим — это долг чести! А этот прохиндей проиграл большие деньги и второй месяц не отдает!

— Ах, так он еще и в карты играет? — хором закричали мы с мамой.

— И не только в карты!

Он повернулся к Подушкину и проговорил:

— Сегодня я добрый, бить тебя не буду.

Подушкин заметно приободрился, а бритоголовый бросил взгляд на стол, где стояла тарелка с недоеденным блюдом.

— Это что? — процедил он.

— Треска в томатном соусе по-неаполитански… — проблеял Подушкин.

— Сойдет! — бритоголовый схватил его за шиворот, наклонил, так что лицо Подушкина аккуратно опустилось в тарелку, и сделал его головой несколько круговых движений.

Затем он отпустил его.

Подушкин распрямился…

Я не смогла сдержать смех. Вся его круглая физиономия была густо покрыта томатом, а изо рта торчал рыбий хвост.

Еще приличная порция томатного соуса была размазана по его рубашке, я уж не говорю о галстуке.

— Была треска под томатным соусом, а стал Подушкин под томатным соусом, — констатировал бритоголовый.

Тут к столу подбежали трое плечистых официантов во главе с пузатым дядечкой средних лет.

— Что здесь происходит? — воскликнул этот дядечка.

— Да вот, вашему клиенту стало нехорошо, и он упал лицом в тарелку, — невозмутимо ответил бритоголовый. — Наверное, рыба была несвежая!

Потом он взял со стола салфетку, вытер руки и снова обратился к Подушкину:

— Сроку тебе три дня. Если не расплатишься — пожалеешь, что на свет родился. Понятно?

— Понятно… — проблеял Подушкин, выплюнув рыбий хвост.

— Всем приятного аппетита! — И бритоголовый удалился.

Я сорвалась с места и полетела за ним.

— Мужчина! — крикнула я. — Минуточку мне уделите!

— Чего еще? — он повернулся недовольно, но все же остановился.

— Насчет Подушкина… — Я помедлила, но представила снова, как он сует моей маме под нос свой кукиш, и решилась. — Дело в том, что он долг не отдаст, я точно знаю.

— Да? — он наклонил голову набок.

— Ага, потому что ему не с чего. Ведь он раньше отдавал, так?

— Ага…

— А теперь его источник иссяк. Больше не получит он ни копейки. Уж я точно знаю. Он и мне должен. Но я уже с теми деньгами простилась. А ваш Примус…

— С Примусом шутки шутить дорого обойдется!

— Вот я к тому и говорю, что Подушкин может только сбежать. Так что сделайте так, чтобы у него не осталось ничего. Вот абсолютно ничего. Ни квартиры, ни машины, ни работы… ничего.

— Ну… это как Примус решит… Хотя…

— Заранее благодарна. — Я улыбнулась и ушла. Мама за столом в недоумении взирала на странное блюдо, которое принес мне официант.

— Что это?

— Как заказывали… — обиделся официант.

— Этот заплатит, — показала я на Подушкина, который оттирал скатертью томатный соус с лица, — до кучи.

Участники заговора разошлись — кто по домам спать, кто — пить и похваляться своими нынешними подвигами.

Доктор Вилье остался один на один с мертвым императором. Он выбрал нужные инструменты из своего саквояжа и уже собрался приступить к работе, как вдруг пламя свечей заколебалось и поблекло. На комнату опустился полумрак.

— Что за черт… — пробормотал доктор недовольно. Для работы ему нужен был достаточный свет.