Мальтийское эхо

— Что ж, понимаю. Но имейте в виду — она засмеялась, — что мы с вами в скором времени должны будем совершить одно увлекательное и, надеюсь, плодотворное путешествие на Мальту! Нужно поискать кое-какие сведения об апостоле Павле. Это же ваш «конек».

— Ну, если предстоит романтическое кораблекрушение… — довольно вяло, но иронично отозвался Андрей.

— Посмотрим. До встречи. Удачи. — Разговор оборвался, не обнаружив в собеседнице ни легкомысленности, ни даже кокетства.

«Вот тебе и на», — подумал Андрей. «Ну, пока меня не забросили на остров Мальта, я еще успею погулять по Васильевскому острову».

А сейчас — вдоль Мойки, минуя Певческий мост, снова к Неве, через Троицкий мост в район Петропавловской крепости. Андрей посидел в скверике, затем перекусил в кафешке. Он недолгое время, будучи аспирантом, снимал угол тут неподалеку, возле мечети.

Теперь обратно, через Троицкий мост, любуясь панорамами. Он довольно быстро пересек Летний сад и вышел к Фонтанке. Зашел в церковь Святого Пантелеймона. Опять к Фонтанке. Здравствуй, Чижик-Пыжик. С первой попытки «приземлил» монетку на фуражку Чижика (ну, надо же, как повезло, значит, еще будет везти!) и отправился к Михайловскому замку. Этот замок вызывал у Андрея печальные мысли. Здесь убили Павла. К этому русскому царю, великому магистру мальтийского ордена рыцарей-иоаннитов, в отличие от многих других историков, он испытывал уважение. Он считал, что если бы не заговоры вокруг Павла, Средиземноморский поход адмирала Ушакова не позволил бы Наполеону вторгнуться ни на Мальту, ни в Россию, и Мальта оказалась бы «под крылом» Российской империи, а владение таким стратегическим форпостом между Западом и Востоком напомнило бы всем о величии Третьего Рима.

Становилось душно. Несколько дневных часов Андрей любил проводить подальше от центра. Он сюда еще вернется, вечером. Метро «Василеостровская». Средний проспект, «малая Родина». Вспомнилась строчка из одного стихотворения Бродского: «…между выцветших линий на асфальт упаду…» Студентами они с Юрием снимали маленькую однокомнатную квартирку в районе 11-й линии. Вот этот дом, вот эти окна, из которых он три года выглядывал, не идет ли к ним в гости Ольга. Потом какое-то время он снимал комнату у Балтийского вокзала, на улице Шкапина. Район совершенно невзрачный, но чудные хозяева, старенькие уже тетя Маша и дядя Костя любили его, как родного сына, и баловали вкуснейшими борщами. Юрий в то время снимал комнату недалеко от Технологического института. Ольга была «ленинградочкой», жила на Московском проспекте возле Парка Победы и гостевала чаще, видимо, у Юры.

Андрей свернул налево, на Большой проспект. Его широкая, спокойная гладь, как будто речная, давала возможность отдохнуть пару часов на лавочке, почитать и подремать. Но сначала неплохо бы пообедать в кафе «Фрегат», отдавая дань традиции.

Сколько славных «кутежей» устраивали на казавшуюся тогда значительной стипендию. Складывались по «десятке» — и на столе праздник: бутылочка «Рислинга», три горшочка жаркого из кролика «по-меньшиковски», три салата «по-морскому», три большие, стилизованные под Петровские времена, кружки хмельного кваса на бруснике. Сейчас, естественно, другая, впрочем тоже «фрегатная», обстановка и другое меню. Андрей заказал салат «Цезарь», рассольник «Ленинградский», котлету «Адмиралтейскую». И кружку, тоже стильную, в виде ростра корабля, фирменного кваса.

Пообедал, чуть прогулялся, выбирая лавочку с видом на видневшиеся вдали причалившие белоснежные лайнеры, присел и «поплыл в дреме».

Проснулся через час, совершенно отдохнувшим. Но боль в коленях (артроз!) заставила посидеть еще час. Оказывается, «плыл» он все время своего сна на Мальту.

Существовало множество интереснейших мальтийских легенд, и Андрей очень сожалел, что в пору написания повести ему не удалось «покопаться» в них как следует. А может быть, не зря судьба уготовила ему путь на этот остров? Видимо, именно легенда о змее не дает покоя профессорской семье.