Малый и мартышка

Я пробормотал что-то нечленораздельное и поставил кассету на перемотку. Потом нашёл нужную, заменил кассеты и снова повернул тумблер. Теперь раздался голос Ковена — громкий и отчетливый: «На этот раз вам с Гудвином не удастся сфабриковать очередную ложь. Слишком много свидетелей».

Потом голос Вульфа: «Ну, так мы ничего не выясним, мистер Ковен. Мы все завязаны в этом деле, и болтовня нам не поможет. Вы не хотите платить мне миллион долларов. Я не хочу терять свою лицензию. Полиция не хочет присовокуплять к длинному списку ещё одно нераскрытое убийство. Стало быть, центральным и основным событием является насильственная смерть мистера Гетца. Вот я и предлагаю рассмотреть этот сюжет. Если мы установим…»

Голос Ковена: «Вы сказали мисс Лоуэлл, что знаете, кто убил Гетца. Что же вы не сообщаете полиции? Сразу все и разрешится».

Вульф: «Что вы имеете в виду, мистер Ковен?» Ковен: «Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду». Вульф: «Ну значит, мы просто недопоняли друг друга. Я слышал ваш разговор с мисс Лоуэлл по телефону. У меня создалось впечатление, что на вас подействовала моя угроза заявить в полицию…»

— Достаточно! — сказал Вульф. Я выключил магнитофон.

Вульф посмотрел на Ковена.

— По-моему, это называется предложением поставить в известность полицию. А как по-вашему?

Ковен молчал. Вульф перевёл взгляд:

— А как вам кажется, мисс Лоуэлл?

Она покачала головой:

— Я неспециалист в этих вопросах.

— Давайте не будем спорить по поводу слов, мистер Ковен. Вы всё слышали. А, благодаря неловкости мистера Гудвина, вам удалось послушать и ещё одну запись. Вас может удивить то, что я не передал её полиции и не поставил все точки над «i». Дело в том, что в понедельник вечером, когда ко мне заходил инспектор Кремер, я ещё считал вас своим клиентом и мне не хотелось дискредитировать вас. Да и мистер Кремер вёл себя так возмутительно, что отбил у меня всякую охоту с ним разговаривать. Теперь вы уже не являетесь моим клиентом. Так что мы будем обсуждать наши дела с позиций реализма или вообще не будем обсуждать их. Я не собираюсь укорять вас за вранье полиции — это ваши проблемы. Я настаиваю только на том, чтобы вы говорили правду. То есть…

— Постойте, — вмешалась Пат Лоуэлл. — Но в воскресенье утром револьвер был в ящике. Я видела его своими глазами.

— Я знаю, что вы видели. Это как раз один из интересующих меня моментов, сейчас мы его обсудим. — Вульф снова оглядел присутствующих. — Мы хотим знать, кто убил Адриана Гетца. Вот этим мы и займемся. Что нам известно об убийце? Довольно много:

Во-первых, он или она взяли револьвер до прошлой пятницы и где-то его хранили. А потом, незадолго до убийства Гетца, подменили револьвер Гудвина, предварительно вынув патроны;

Во-вторых, он настолько ненавидел Гетца, что больше не мог смириться с его существованием;

В-третьих, он знал о субботнем визите Ковена и о цели прихода Гудвина, а также ему были известны подробности планируемой Ковеном процедуры. Только…

— Я и сейчас о них ничего не знаю, — пропищал Хильдебранд.

— Я тоже, — подхватил Пит Жордан.

— Невинность может позволить себе роскошь неведения, — сообщил им Вульф. — Наслаждайтесь ею, если можете. Короче, только зная обо всем вышесказанном, убийца мог осуществить свой остроумный замысел.

В-четвертых, его замысел достаточно оригинален, но, к несчастью, страдает некоторыми недостатками. Идея приписать убийство Гетца Гудвину в некотором смысле довольно изобретательна, но и безрассудна одновременно. Подменить револьверы, переложить патроны, спуститься к спящему Гетцу и застрелить его, используя подушку в качестве глушителя, — все это хорошо продумано и исполнено, — но потом? Бросить револьвер в клетку к обезьяне, чтобы его как можно быстрее обнаружили. Это, конечно, импровизация, и притом глупая. Мистер Гудвин не мог оказаться таким вопиющим болваном.

В-пятых, убийца страстно ненавидел обезьяну, то ли потому, что она ассоциировалась у него с Гетцем, то ли просто так. Совершив убийство и не имея в запасе ни минуты, он тем не менее идёт к окну и открывает его, преследуя одну-единственную цель. Это придает всему делу какой-то нездоровый оттенок. И, как мы знаем, он добивается результата. Мисс Лоуэлл сказала мне, что обезьянка умирает.

В-шестых, в воскресенье утром этот человек снова подкладывает револьвер Ковена в ящик стола и вынимает его оттуда, только удостоверившись, что револьвер там видели. Это самая удачная деталь всего замысла. Поскольку ни с того ни с сего в ящик никто не полезет, он организует дело так, чтобы туда заглянули. Зачем ему это было нужно? Эта заготовка была ему нужна только в том случае, если он знал о планирующемся приходе Гудвина и уже продумал, как обвинить Гудвина в убийстве и дискредитировать его показания. Поэтому в воскресенье утром он не только кладет револьвер на место, но и обеспечивает свидетелей, естественно за исключением мистера Ковена.

Вульф повернулся к Хильдебранду:

— Вы видели револьвер в воскресенье утром, мистер Хильдебранд?

— Да. Но я его туда не клал!