Малый мир. Дон Камилло

В следующее воскресенье мэр Пеппоне и все важные в городке люди почтили своим присутствием церемонию закладки первого камня на строительство сада-клуба дона Камилло. Мэр даже произнес небольшую речь. Однако, выбрав удачный момент, шепнул дону Камилло на ухо:

— Лучше было бы привязать этот первый камень к вашей шее да и бросить вас в По.

Вечером дон Камилло пошел отчитаться перед Распятием в алтаре. В завершение он спросил:

— Что скажешь, Господи?

— То же, что Пеппоне: не будь у тебя в руках этой штуковины, Я бы сказал, что это самый подлый шантаж в мире.

— Но ведь в руках у меня всего лишь чек, полученный от Пеппоне, — возразил дон Камилло.

— Именно, — тихо проговорил Христос. — Слишком много хорошего ты сделаешь на эти три миллиона, чтобы Я мог сердиться на тебя.

Дон Камилло поклонился и пошел спать. Ему снился сад, где бегали дети, — с качелями и каруселью, — а на качелях, как на жердочке, сидел самый младший сын Пеппоне и чирикал, как птичка.

Кто кого

Из большого города приехала важная партийная шишка, и народ устремился в городок изо всех окрестных деревень. Пеппоне постановил устроить на большой площади настоящий митинг — он не только распорядился о сооружении огромной, украшенной кумачом сцены, но и выписал фургончик с трубами на крыше, а внутри — с электрическим устройством для усиления звука.

В воскресенье после обеда на площади было не протолкнуться, народ набился даже на примыкающий к площади церковный двор.

Дон Камилло наглухо закрыл все двери и удалился в ризницу, чтобы не видеть, не слышать и не отравлять себе настроение. Он было задремал, но тут раздался голос, напоминающий раскаты Божьего гнева. Дон Камилло подскочил.

— Товарищи!..

Как будто стен не было вовсе.

Дон Камилло пошел излить свое негодование Христу на Распятии в главном алтаре.

— Небось направили одну из этих сатанинских труб прямо на нас, — воскликнул дон Камилло, — а это уже совершеннейшее нарушение неприкосновенности частного жилья!

— Что делать, дон Камилло, это прогресс, — ответил Христос.

После краткой вступительной части оратор перешел к основному содержанию своей речи. Принадлежал он к крайним радикалам, а потому высказывался жестко.

— Следует оставаться в рамках законности, и мы в них и останемся! Даже если для этого придется взять в руки автомат и поставить к стенке всех врагов народа!..

Дон Камилло метался по церкви, как зверь в клетке.

— Господи, Ты это слышал?

— Слышал, дон Камилло. Увы, Я это слышал.

— Почему же Ты не поразишь их молнией, ударил бы в самую середину толпы, а?

— Дон Камилло, давай оставаться в рамках законности. И вообще, если ты, дабы вразумить заблуждающегося, хочешь его пристрелить, то зачем Я, спрашивается, отдал Себя на распятие?

Дон Камилло развел руками.

— Ты совершенно прав. Остается только ждать, когда и нас распнут.

Иисус улыбнулся.

— Дон Камилло, если бы ты вместо того, чтобы сперва говорить, а потом думать, о чем сказал, сначала думал о том, что сказать, тебе не пришлось бы раскаиваться в произнесенных глупостях.

Дон Камилло склонил голову.

— А что касается тех, кто, скрываясь под сенью алтарей, пытается своими лукавыми речами расколоть рабочие массы…

Голос громкоговорителя, усиленный порывом ветра, наполнил собой церковь, разноцветные стекла витражей задрожали.

Дон Камилло, сжав зубы, схватил огромный бронзовый подсвечник и с ним наперевес устремился к входным дверям.

— Дон Камилло, остановись! — приказал ему Христос. — Ты не смеешь выходить отсюда, пока все не разойдутся.

— Слушаюсь, — ответил дон Камилло и поставил на место подсвечник.

Он походил взад-вперед по церкви, потом остановился перед Распятием.

— Но тут-то внутри я могу делать все, что хочу? — спросил он Иисуса.

— Ну, конечно, дон Камилло: ты тут у себя дома и можешь делать все, что хочешь. Кроме разве что одного — стрелять по людям из окна.

Не прошло и трех минут, как дон Камилло уже весело скакал по верхней площадке колокольни, исполняя самый неистовый из всех возможных перезвонов.

Оратор вынужден был прервать свою речь. Он обернулся к стоявшим за ним на сцене местным партийным вожакам.

— Надо заставить его прекратить! — возмущенно прокричал оратор.

Пеппоне с мрачным видом покачал головой.

— Так-то это так, но способов тут всего два: или взорвать колокольню, или расстрелять ее тяжелой артиллерией.

Оратор велел ему не говорить ерунды: не больно-то трудно вышибить дверь колокольни и подняться на звонницу.

— Это как сказать, — возразил Пеппоне, — туда ведь залезают по веревочным лестницам. А видите, товарищ, вон там из большого проема слева что-то свешивается? Это веревочные лестницы, собранные со всех площадок. А теперь он люк закрыл, и никак его не достанешь.

— Можно попробовать стрельнуть по окнам колокольни, — предложил Шпендрик.

— Это можно, — кивнул Пеппоне, — только нет уверенности, что мы подстрелим его с первого раза, а если он примется стрелять в ответ, тут уж пиши пропало.