Малый мир. Дон Камилло

И когда в начале второго тайма к Шпендрику попал мяч, он ринулся напролом. Он пустил в ход ноги, голову, колени, зад и разок даже укусил мяч, он выплюнул легкие и надорвал селезенку, но на четвертой минуте мяч влетел в ворота.

Шпендрик же упал на землю и больше не шевелился. Дон Камилло перешел на другую сторону поля, чтобы его никто ни в чем не заподозрил. Вратарь «Гальярды» взмок от ужаса.

Красные встали в круговую оборону, прорваться было невозможно. За тридцать секунд до окончания матча арбитр засвистел. И показал «Гальярде» красную карточку — пенальти!

Мяч выстрелил. Такой гол не взял бы и Бобби Замора.

Матч был окончен: люди Пеппоне собрали по полю игроков и отнесли в помещение парткома. А аполитичного арбитра оставили на поле — пусть сам выкручивается.

Дон Камилло не мог ничего понять. Он вбежал в церковь, встал на колени перед алтарем и воззвал к Всевышнему:

— Господи, почему ты мне не помог? Я проиграл!

— А почему Я должен был помочь тебе, а не им? Двадцать две ноги твоих ребят, двадцать две ноги тех, дон Камилло, — ноги совешенно одинаковые. Я не могу заниматься ногами. Я занимаюсь душами. «Дай мне души, все остальное возьми себе»[18]. Тела остаются земле. Дон Камилло, ты все еще не можешь войти в разум?

— Трудно мне, но я стараюсь, — ответил дон Камилло. — И я же не имел в виду, чтобы ты отвечал за ноги моих ребят. Они и сами по себе сильнее тех. Я говорил только о том, что Ты не вмешался, когда из-за непорядочности одного негодяя были наказаны одиннадцать ни в чем не виновных игроков. Нечестно было показывать красную карточку!

— Что-то ты заговариваешься, дон Камилло. Почему бы не допустить, что можно ошибиться случайно, а не по злому умыслу?

— Допустить можно, конечно, все. Каждый может ошибиться в чем угодно. Но только не в спортивном судействе! Когда речь идет о мяче…

— …то и дон Камилло рассуждает даже не как Пеппоне, а хуже Грома, который и вовсе не умеет рассуждать, — закончил предложение Христос.

— И то правда, — согласился дон Камилло. — Но Бинелла все же подлец.

Дальше он ничего не успел сказать, потому что с улицы донеслись крики, и в церковь вбежал, задыхаясь, до смерти перепуганный человек.

— Они хотят меня убить, — всхлипнул он, — спасите!

Толпа была прямо за дверью — вот-вот вломится.

Дон Камилло ухватил подсвечник весом в полцентнера и угрожающе им замахнулся.

— Во имя Господа! — крикнул он. — А ну все назад, а то я вам головы размозжу! Помните, что тот, кто вошел в храм, неприкосновенен, ибо он освящен.

Народ остановился.

— Позор вам, стадо безумцев! Возвращайтесь в свои хлева и молитесь, чтобы Господь простил вам ваше звероподобие!

Народ в смущении опустил голову и начал было молча расходиться.

— Креститесь! — приказал дон Камилло. С подсвечником в огромной руке, ростом с гору, он казался библейским Самсоном.

Все перекрестились.

— Между вами и предметом вашей звериной злобы стоит крест, который каждый из вас начертал на себе своею рукой. Кто осмелится переступить эту священную ограду, совершит кощунство. Vade retro[19].

Он вернулся в церковь и запер дверь на цепь, хотя в этом не было никакой нужды. Человек ссутулился на скамье и все никак не мог отдышаться.

— Спасибо, дон Камилло, — прошептал он.

Дон Камилло не ответил, а, походив немного взад-вперед, остановился перед ним.

— Бинелла, — с дрожью в голосе сказал дон Камилло, — Бинелла, здесь, передо мной и Богом, ты не смеешь солгать! Нарушения не было! Сколько дал тебе этот негодяй Пеппоне, чтобы ты объявил нарушение в случае ничьей?

— Две тысячи пятьсот лир.

— М-м-м! — замычал дон Камилло и сунул под нос Бинелле здоровенный кулак.

— Но… — простонал Бинелла.

— Вон отсюда! — крикнул дон Камилло, указывая на дверь.

Оставшись один, дон Камилло обратился к Христу.

— Говорил я, что он продажный негодяй?! Так прав я или нет, что рассердился?

— Нет, дон Камилло, — ответил Христос. — Ты сам во всем виноват, ведь это ты за такую же услугу предложил Бинелле две тысячи лир. Однако когда Пеппоне предложил ему на пятьсот больше, он принял его предложение.

Дон Камилло развел руками.

— Иисусе, — сказал он, — если так рассуждать, то получается, что это я во всем виноват.

— Так и есть, дон Камилло. Ты первым предложил ему эту сделку, а раз ты священник, то он и решил, что это — честная сделка. А сделка — что одна, что другая, — и любой выберет ту, что выгоднее.

Дон Камилло опустил голову.

— Получается, что, если бы этому бедолаге сейчас влетело от моих, виноват во всем был бы я?

— Ну, в некотором смысле, да. Ты первым ввел его в искушение. Хотя вина твоя была бы куда больше, если бы Бинелла показал штрафную карточку игрокам Пеппоне. Тогда его побили бы красные, и ты не смог бы их остановить.

Дон Камилло немного поразмыслил.

— То есть, в конечном счете, — заключил он, — хорошо, что выиграли они.

— Именно так, дон Камилло.