Малыш 44

Стоя на обочине дороги, Василий докуривал последнюю сигарету, глядя вслед отъезжающему грузовику. Сквозь заднее стекло он видел двух девочек, которые сидели на переднем сиденье рядом со Львом — там, где должен был сидеть он. Грузовик прибавил газу и исчез за поворотом дороги. Василий осмотрелся. Повсюду из-за занавесок выглядывали лица соседей. На этот раз они не спешили прятаться. Он был рад, что ему оставили автомат. Василий вернулся в избу, мельком бросив взгляд на два трупа на снегу. Он вошел на кухню, вскипятил воду и заварил себе чай. Тот получился крепким, и он решил подсластить его. В доме нашлась небольшая жестянка с сахаром. Вероятно, семья рассчитывала растянуть ее на целый месяц. Он почти полностью высыпал ее в свой стакан. Получилась вязкое приторно-сладкое месиво. Он отхлебнул глоток и внезапно ощутил неимоверную усталость. Василий снял шинель и сапоги, прошел в спальню, откинул покрывало и повалился на кровать. Сейчас он жалел о том, что не может выбирать сны по своему желанию. Тогда бы он заказал сон о мести.

Москва

16 февраля

Хотя Лев работал здесь вот уже пять лет, он до сих пор чувствовал себя неуютно на Лубянке, в штаб-квартире МГБ. Здесь редко велись нейтральные разговоры. Реагировали на все обычно сдержанно. В этом не было ничего удивительного, учитывая род их занятий, но, по его глубокому убеждению, было нечто гнетущее в самом здании, словно страх был заложен в него еще во время строительства. Он сознавал, что его теория не имеет ничего общего с действительностью: насколько ему было известно, у архитектора не было подобных намерений. Здание было построено еще до революции[1], первоначально в нем располагалась страховая контора, и лишь значительно позже его заняла секретная служба[2] большевиков. Тем не менее ему с трудом верилось, что они случайно выбрали для себя именно это здание, чьи пропорции одним свои видом внушали почтение и страх: не высокое и не низкое, не широкое и не узкое, оно было каким-то неуклюже усредненным. Фасад производил впечатление настороженной бдительности: бесконечные ряды больших окон, карабкающихся к самой крыше, к часам, которые взирали на город, словно огромный стеклянный глаз. Казалось, вокруг здания была проведена невидимая черта, и прохожие старательно держались подальше от его воображаемого периметра, словно боясь, что, если они переступят его, злая сила затянет их внутрь. Пересекали черту только осужденные и штатные сотрудники. Оказавшись за этими стенами, люди лишались всякой возможности доказать свою невиновность. Это был конвейер по установлению вины. Пожалуй, Лубянка строилась без всякого умысла, но с годами здесь поселился страх и бывшее здание страховой конторы стало воплощением гнетущего ужаса.

На входе Лев предъявил свое удостоверение, которое означало, что он не только может войти в здание, но и выйти из него. Мужчин и женщин, которые проходили через эти двери без удостоверений, очень часто больше никто и никогда не видел. Система могла запросто отправить их отсюда или в ГУЛАГ, или в соседнее здание в Варсонофьевском переулке, также принадлежащее госбезопасности, в котором были наклонные полы, обшитые деревянными панелями стены для поглощения пуль и шланги, чтобы смывать следы крови. Лев не знал, как часто в нем происходят расстрелы, но слышал, что иногда там казнили по несколько сотен человек в день. При таких масштабах расправ вопросы практического порядка — например, как легко и быстро избавиться от человеческих останков, — приобретали особенное значение.

Войдя в главный коридор, Лев на мгновение задумался над тем, какие чувства испытывает человек, которого ведут в подвал, когда он не имеет права на апелляцию и ему не к кому обратиться за помощью. При желании судебно-правовую систему можно было просто обойти. Лев слыхал истории о пленниках, которых забывали в камерах на несколько недель, и о врачах, единственная задача которых заключалась лишь в том, чтобы изучать разновидности болевых ощущений. Он приучил себя думать, что эти вещи существуют не ради их самих и не ради удовольствия. Для них имелась веская причина — светлое будущее. Они были придуманы для того, чтобы устрашать. Террор необходим. Террор защитил революцию. Без него Ленин не смог бы победить и удержать власть. Без него Сталин был бы свергнут. Иначе почему оперативники МГБ намеренно распространяли жутковатые слухи о здании своей штаб-квартиры, которые шепотом гуляли по метро или трамваям, причем распространяли со стратегической целью, подобно тому как в оборот запускается новый вирус? Страх в обществе взращивали и культивировали вполне осознанно. Страх был частью его работы. А чтобы страх поддерживался на должном уровне, его следовало подпитывать определенным количеством жертв.