Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса (СИ)

Провожу пальцами по подбородку, до скрипа сжимая зубы. Любой взрослый мужик понимает, что истерика его женщины — это просьба о любви, заботе и внимании. Поэтому, без раздумий опускаюсь на колени перед девушкой и мягко прижимаю податливое тело к себе. Целуя в макушку, приглаживаю белокурую прядь у виска. Пусть поплачет. Душа очистится. У нее столько причин плакать, что даже думать об этом не хочется. В этих слезах вся ее жизнь. Столько держалась и на тебе - енот последней каплей в чаше терпения оказался. Всегда злился, когда бабы передо мной слезы лили. Чувствовал себя циничной сволочью, но не мог ничего с этим поделать.

Казалось, что все это - манипуляции, хитрые женские интриги.

Может, и не прав был.

Только вот глухо было, как в танке. Камилла тоже не была исключением.

А тут… Все по-другому.

Прихожу к выводу, что ничто так не трогает мужика, как слезы любимой женщины, и ничто не раздражает его так, как слезы женщины, которую он уже перестает любить или, правильнее сказать, никогда не любил.

Поглаживая узкую спину, в бешенстве желваками на скулах играя. Эти стервы со своей подлостью и слезинки моей девочки не стоят! Сотовый в кармане гудит, вибрируя. Т

янусь к трубке так, чтобы Алёну не потревожить. На экране горит сообщение, будто ядом пропитанное:

"Удали мой номер из своего телефона".

"А кто это?" - даю понять Ермаковой, что просьбы ни к чему. Это уже давно сделано. «Ну, и козел ты, Волков!»

Возвращаю трубку на место. Мое время слишком дорого стоит, чтобы на чушь всякую тратить.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НОЧЬЮ!

ВСЕХ ЦЕЛУЮ, ВСЕМ ДОБРА!!! ВАША ЭЛЛИ

Сурово поджимаю губы, когда перед глазами появляется образ кареглазой, спесивой бывшей, от которой исходят волны бешенства. Именно такой она была, когда я холодно и бескомпромиссно порвал с Анастасией Ермаковой. Она была одной из… – не более. Я даже и подумать не мог, что она станет для меня проблемой в будущем. Поэтому искренне был удивлен, когда пересекся взглядом с рыжей в салоне.

Я и заметил-то ее не сразу. Разве возможно видеть кого-то еще, кроме моей девочки? А ведь я четко дал понять руководству салона, что не желаю, чтобы в этот день в салоне была Ермакова - и точка.

Сосвоевольничала, значит… На поводу мести пошла и задетого самолюбия. Ей же хуже. Не могу до конца поверить в то, что Ермакова настолько беспринципная. Не постеснялась, обозначила свое присутствие. Дурная! Лично поспешила передать пакеты с покупками в мои руки. Будто намекая, дешевка, не преминула воспользоваться возможностью заявить о себе и напомнить о прошлом. Царапнула руку не больно, но достаточно чувствительно своими наращенными когтями, которыми и раньше упиваясь водила по моей обнаженной спине стараясь оставить свое клеймо.

Что, впрочем, я всегда пресекал. В голове не укладывается, как я мог в прошлом прельститься на нее… или же ее ненависть не только сердце делает уродливым. Ни на секунду не сомневаюсь, как шуба оказалась среди платьев. Наверняка Ермакова слышала разговор, в котором упоминался Егорка. Даже не побоялась на складе сделать недостачу. Вот стерва! Шуба-то не из дешевых.

Негромкий скрип заставляет устремить взгляд на вход в гостиную. В приоткрывшуюся дверь врывается тусклая полоса света, и в щель просовывается мохнатая голова. Морщусь. Егорушка. Перед тем, как отправиться к Алене, я отвез зверька в «Барс и К». Не могу же я позволить дикому животному находиться без должного осмотра рядом с мой беременной будущей женой! К моему удивлению, зверь, то есть Егорушка, оказался полностью здоров. Даже пресловутых блох не было обнаружено ветеринаром.

Поэтому мне ничего не оставалось, как под заинтересованным взглядом ветврача подхватить на руки пять мохнатых и недовольно сопящих килограмм. Паршивец! Брови съезжаются на переносице, когда енот, зыркнув на меня, быстро прошмыгнув под стол, успевает по дороге зачем-то схватить носок, должно быть, выпавший из корзины с грязным бельем. Провожу задумчиво по затылку, взъерошив пряди волос.

Ну, и кому сплавить зверя?

Садулаеву?

Нет, он, конечно, еще тот засранец, но Егорушку даже врагу не пожелаешь. Вспоминаю разбитый горшок с кактусом и землю по всей квартире. Тот кактус - единственный цветок в моей квартире и то хрен его знает, как он здесь оказался. Должно быть, пока я был в рейсе, кто-то из клининговой компании в романтичном настроении притащил, чтобы оживить суровую мужскую обстановку.

Алена тяжело вздыхает у меня на плече и достаточно громко хлюпает носом. Тянусь к заднему карману джинс и, вынув темно-синий платок, протягиваю его своей красавице. Девушка послушно принимает его и непосредственно высмаркивается, а затем поднимает блестящие от слез глаза.

- Ой, прости, - расстроенно тянет Алена, встречаясь со мной взглядом полупрозрачных голубых кристаллов глаз, которые завораживают своей глубиной. - Я, кажется, испортила твой платок. Постираю.