Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса

– И вот незадача! Девушек красивых много, а выбрать-то надо всего лишь одну. И так вышло, что в один из дождливых вечеров, провожал я одну местную красавицу до дома. Уже и запамятовал, то ли дочь местного прокурора, то ли вояки при звании какого, - Игнат Савельевич задумчиво чешет затылок, пытаясь припомнить, но, видимо, ему уже это не под силу: – Да это уже и не важно. Она руку, значит, вырывает, рот недовольно кривит. Думаю, в чем дело? А потом глядь – лужа впереди. И тут знаешь, - вскидывает глаза на меня дедушка Димы. - Будто черт какой дернул! Дальше шагаю, даже не оборачиваюсь. Берцами по луже хлюпаю. Девчонка не стерпела и давай сквернословить, да так, что я – морпех, аж пятнами пошел. А потом, знаешь, как проверка для меня эта лужа стала.

Добавляю капельку меда в чай, как учил Дима, и пододвигаю дедушке, внимательно слушая, чем же там дело закончилось:

– Маршрут я не менял, – громко отпивает из чашки Игнат Савельевич. - Как раз, осень, что ни день – лужа на месте. Вообще повторялась моя история из раза в раз, только девушки рядом менялись. Обходят! А я после с ними прощаюсь. Так и со счета сбился. Брюнетки, блондинки - без разницы, все обходят лужу, туфли запачкать боятся. А тут в один день, друг попросил сестренку младшую с учебы забрать. А девчонка страсть какая милая оказалась, с забавными веснушками на курносом носу, коса рыжая, толщиной во! – показывает на свою руку дедушка Димы. – Я как ее увидел, даже что-то дрогнуло в сердце. Только жаль, молоденькая совсем. Веду, значит, ее домой к сослуживцу, провожаю. И по привычке, значит, в лужу сунулся. Глядь, а малая че творит! В лужу со мной полезла, свои тряпичные туфельки насквозь без раздумий промочила. И главное, держит меня за руку, взгляд вперед устремлен. На лице ни на секунду сомнение не мелькнуло, за мной пошла… Алевтина моя. Семнадцать лет ей было от роду. Так и прошли всю жизнь - рука об руку.

Глава 50

Глава 50

Алена

- Наше первое жилье - не квартира, не обычная коммуналка с кучей шумных соседей, Аленушка, – потерев узловатыми пальцами тщательно выбритый подбородок, Игнат Савельевич иронически усмехается. - И даже не землянка.

Прежде, чем продолжить свой рассказ о былых временах, пожилой мужчина стучит чайной ложечкой о край глиняной уютной чашки, будто проверяя ее на прочность. Наклонив голову на бок, Волков-старший неожиданно огорошивает вопросом:

- Знаешь, что такое барак*?

– Нет, дедушка, - качаю отрицательно головой. Честное слово, первый раз слышу!

– Лучше и не знать, - тщательно размешав сахар, Игнат Савельевич высоко приподнимает бровь. - Срок службы такого жилья не продолжителен. Представь себе, девочка, самое большее - лет десять, - по-доброму улыбается дедушка. — Вот туда я и привел свою юную невесту.

Удобнее усаживаюсь на стул напротив Игната Савельевича, машинально расправляя складки свадебного платья.

– Вы с такой нежностью говорите о своей жене, Игнат Савельевич, – подпираю кулаком подбородок, наблюдая за разгорающимися жизнью янтарно-зелеными искрами в глазах дедушки Димы. – Уверена ей было все равно, в какое жилье вы ее приведете. – Это правда, - соглашается генерал.

Кухонная лампа подсвечивает густые для его возраста волосы, от чего седые пряди на висках переливаются серебристыми нитями.

- Что не говори, а Алевтина мне замечательно женой стала. Ой, как она готовила-а, Аленушка. Не зря училась на повара. А потом почти сразу и Сашка родился у нас. Полноценная семья - ячейка общества образовалась. Баловать родных не мог, зарплата не позволяла, - признается дедушка. Голос генерала звучит ровно – мужчина не стесняется, что с самых низов поднимался. - Даже первой кроваткой Диминого отца стала обычная плетеная корзинка для белья, – глаза Игната Савельевича горят звездами на ночном небе. - Трудно было очень, девочка. И знаешь, Аленушка, не смотря на все, этот период был самым счастливым в моей жизни.

Стараюсь не громче мышки дышать, чтобы, не дай Бог, дедушку не сбить. Язык безжалостно чай обжигает, но я боли почти не чувствую. Странно, не только физической, но и, кажется, даже душевной. Будто все на второй план отошло.

– Думаешь, у нас сор не было? – приподнимает мохнатую, словно большая гусеница, бровь пожилой мужчина, а затем громко цокает языком. - У меня Алевтина с виду была нежная и кроткая, - бросает на меня ласковый взгляд. - Точь-в-точь, как ты, внученька, но только вот единицы знали, что, переступая порог дома, я будто с беретом свое звание жене передавал, – Волков старший улыбается так, что продольные морщинки глубже под глазами обозначаются. - Дома Алевтина была моим главнокомандующим, - машет рукой, - а я так, на побегушках.

Непроизвольно улыбаюсь. Приятно и сравнение, и то, с каким чувством дедушка Димы о своей покойной любимой жене рассказывает. Сделав большой шумный глоток, дедушка добавляет тоненькой струйкой из пиалы тягучего липового меда поверх румяных круассанов, что я перед ним поставила на фарфоровом блюдце.