Малыш от мажора

Никита подходит ко мне со спины. Очень близко. И его кофейное дыхание оказывается на моей шее.

— Сонь, скажи, если бы не та моя измена, у нас был бы шанс сейчас построить отношения заново?

— Никита…

Я закрываю глаза, настолько мне приятны его легкие поглаживания моих плеч. Его вкрадчивый тихий голос. Аромат его парфюма, табачно-древесный, смешивающийся с его личным таким будоражащим и завораживающим.

И настолько же расстраивает тема разговора.

— Сонь.

— Не знаю, наверное. Но что толку говорить об этом теперь.

Его руки обвивают мою талию, сильнее притягивая к себе.

— Ты жестока. И мстительна. Знаешь, как я хочу тебя и просто вьешь из меня веревки.

— Нет, я так не делаю.

— Делаешь и еще как, — шепчет прямо в ухо, а я задыхаюсь от приступа желания, — именно это ты и делаешь, причем с явным удовольствием. Испытываешь мое терпение, которое, знаешь ли, итак уже на исходе.

— И что дальше? Возьмешь меня силой?

— Надеюсь, мне не понадобится этого делать, — произносит хрипло и его губы начинают движение вдоль моей шеи, — но если понадобится, то…да. Все, как ты любишь.

— Я не люблю такого, неправда.

Его губы снова у моего уха. Прикусывают мочку. Так чувственно, что я и правда думаю, почему бы нет?

Он негромко смеется, а потом резко разворачивает меня лицом к себе, притягивает и впивается в мои губы жестким, требовательным поцелуем.

Глава 15

Никита целует, и я растворяюсь в этом поцелуе без остатка, потому что не могу противиться его напору. Никогда не могла и с течением времени для меня ничего не изменилось. Я все также хочу его до безумия, несмотря на гормональный переворот, связанный с рождением дочки. Несмотря на все его бесцеремонное и наглое поведение.

Его нетерпение и желание, которые сквозят в каждом движении, слове, стоне, так велики и заводят настолько, что я готова отдаться ему прямо здесь и сейчас, в этом кабинете, неважно где. Наплевав на все обиды в прошлом и на его возмутительное поведение в настоящем.

Всего за секунду, одним только поцелуем, он разрушает, казалось прочную, стену, что я воздвигла между нами восемь месяцев назад, а потом оберегала от любого давления с такой тщательностью.

Но сейчас его язык хозяйничает в моем рту, его руки скользят по бедрам, задирая юбку и я не могу и не хочу на этом останавливаться.

С хриплым, каким-то зверином рыком он переходит к моей шее, а я, вместо того, чтобы оттолкнуть, выгибаюсь к нему навстречу, запуская пальцы в его волосы, втягиваю носом аромат какого-то дорогого приятного шампуня. Целую лоб, виски, скулы. Все, что попадает под мои губы.

Он снова целует в губы жесткими прерывистыми поцелуями, а я опускаю руки ниже и забираюсь ладонями под его пиджак. Тянусь к пуговицам на рубашке, но пальцы дрожат слишком сильно, чтобы справиться с ними быстро. А мне так хочется поскорее. Тогда я хватаюсь за ткань и просто тяну ее вверх, чтобы, наконец, получить доступ к коже.

Да, я хочу его трогать. Почувствовать, хочу, чтобы прижимался ко мне без одежды.

Хочу, чтобы он взял меня прямо сейчас, жестко и грубо. Но вместе с тем нежно, как он умеет. Чтобы я утонула в лавине его дикого, зверского и неконтролируемого желания.

— Соня, — шепчет он, приподнимает за попу и усаживает куда-то, а я обвиваю ногами его крепкие бедра, притягивая к себе еще ближе, стону в его объятиях и, наконец, справляюсь с рубашкой.

Дотрагиваюсь пальцами до его обнаженной кожи и для меня это чистый кайф. Вот уже несколько дней, глядя на него, я мечтала проделать это, и теперь, когда мое желание осуществляется, я зажмуриваюсь от удовольствия. Вбираю в себя, буквально впитываю наслаждение от этих прикосновений.

Я не могу видеть, но чувствую, как и без того стальной пресс, напрягается под моими пальцами сильнее. Как ему нравится то, что я делаю.

И я продолжаю исследовать его тело, забираясь ладонями дальше под рубашку, скользя по его груди.

Он весь такой же рельефный, каким был всегда, с твердыми, обозначенными линиями мышц. Значит, он продолжает качаться, как и раньше. Три-четыре раза в неделю. Он и меня приучил, но после рождения дочки я как-то забросила.

А кожа такая горячая, и так приятно от него пахнет. Дикой смесью, потому что, несмотря на тонкие нотки парфюма, звучащие от его кожи и одежды, она на девяносто процентов замешана на сексе и страсти.

Мне хочется раствориться в нем и не думать ни о чем, мне хочется слиться с ним в одно целое, ощутить его везде, утонуть в удовольствии, какое всегда нам давала наша близость, пусть хоть это произойдет на столе офиса, неважно, и пусть весь мир подождет. Это ведь будет только секс, ничего большего. А у меня так давно не было мужчины. Не было Никиты. Потому что я не представляю, что смогла бы настолько расслабиться и потеряться с кем-то другим.

Никита снова издает рык, а потом перестает целовать. Замирает весь. Утыкается в мое плечо, слегка прикусывает через ткань мою кожу. Несильно, но ощутимо. Чувственно.