Малыш. Путешествие стипендиатов: [Романы]

На фешенебельной Сэквилл-стрит вы увидите элегантные фасады домов, роскошные витрины магазинов, широкие окна квартир. В ясную погоду улица залита солнечным светом, а в непогоду продувается резкими порывами восточного ветра. Официально она называется Сэквилл-стрит, но местные жители, из чувства патриотизма, окрестили ее «О’Коннел-стрит». Именно здесь находится центральный комитет Национальной лиги[219], о чем извещают золотые буквы вывески.

Но, бог ты мой, сколько же на этой чудесной улице оборванных нищих: они лежат, съежившись, на тротуарах; сидят, скорчившись, у дверей или стоят, прислонившись к пьедесталам монументов! Такое количество обездоленных поразило даже Малыша, уже привычного вроде бы к подобного рода зрелищам. Действительно, то, что казалось обыденным в квартале Святого Патрика, бросалось в глаза на Сэквилл-стрит.

Поражало также обилие детей, занятых продажей газет: «Дублинская газета», «Дублин-экспресс», «Нэшнл-экспресс», «Фрименс-Джорнел», официальные католические и англиканские издания и множество других.

— Посмотри-ка, — сказал Грип, — прямо какое-то засилье продавцов на улицах, у вокзалов и на набережных...

— Да, за газеты здесь лучше не браться, — заметил Малыш. — То, что удалось в Корке, не пройдет в Дублине.

Поистине, не в бровь, а в глаз: конкуренция здесь была слишком велика! Не исключено, что нагруженная с утра товарами тележка Бёка так и останется полной до самого вечера.

Продолжая прогулку, друзья увидели еще немало красивых улиц и прекрасных зданий, в том числе и здание почты с центральным портиком, покоящимся на ионических[220] колоннах. И Малыш подумал об огромном количестве писем, что слетаются сюда, подобно птичьим стаям, и разлетаются затем по всему свету.

— Эту почту построили специально для тебя, мальчуган, — сказал Грип. — Скоро сюда полетят письма с адресом: «Мистеру Малышу, негоцианту, Дублин».

Мальчуган не смог сдержать улыбку при столь бурном и преувеличенном проявлении чувств старого товарища по сиротскому приюту.

Затем они увидели здание четырех судебных палат, находящихся под одной крышей, с длинным, в шестьдесят три сажени[221], фасадом и куполом с двенадцатью окнами, поблескивавшими в редких лучах солнца.

— Надеюсь, — заметил Грип, — тебе не придется иметь дела вот с этим зданием!

— Но почему?..

— Да потому, что это такая же кочегарка, как и на «Вулкане». Только у нас жгут уголь, а здесь поджаривают на медленном огне клиентов, а стряпчие, судьи и прочие торговцы законом так и суетятся вокруг котла, подбрасывая туда все новые и новые жертвы...

— Знаешь, Грип, когда занимаешься торговыми делами, всегда рискуешь оказаться втянутым в какой-нибудь процесс...

— Во всяком случае, старайся, чтобы это случалось как можно реже! Выиграть процесс стоит дорого, а проиграть — значит просто-напросто разориться!

И Грип покачал головой с видом человека, знающего толк в подобных вещах. Но вскоре он заговорил совсем по-другому, когда все трое остановились в восхищении перед круглым зданием, являвшим собой великолепный образец дорического стиля.

— Ирландский банк![222] — провозгласил он, шутливо раскланиваясь. — А вот сюда, мальчуган, я тебе советую заглядывать хоть двадцать раз на дню... Там стоят сундуки размером с дом!.. Тебе бы не хотелось жить в таком доме, а, Боб?..

— А они что же, из золота?..

— Да нет, но зато все, что внутри, — чистое золото!.. Надеюсь, когда-нибудь и Малыш положит туда свои денежки!

Ох уж этот Грип! Вечно он все преувеличивает, но делает это от чистого сердца! Малыш слушал приятеля вполуха, рассматривая огромное здание, где «миллионы просто громоздятся кучами», если верить кочегару с «Вулкана».

Они продолжили прогулку, попадая без всякого перехода из улиц, кишащих нищими, в богатые кварталы. На одних — что ни шаг, то попрошайка с протянутой рукой, без всякой надежды разжалобить прохожих, на других — степенно прогуливались лощенные буржуа. И повсюду полисмены с дубинками в руках и револьверами у пояса, дабы обеспечить безопасность «братского» острова. Что поделаешь — кипят политические страсти!.. Так, значит, все Пэдди — братья?.. Да, но до тех пор, пока религиозные распри или проблема возвращения земли крестьянам не столкнут их лбами! И тогда уж им нет никакого удержу! Они начисто забывают, что в их жилах течет одна и та же гэльская кровь, и в любую минуту готовы оправдать известную местную поговорку: «Если один ирландец вдруг решит повеситься, то другой с готовностью протянет ему намыленную веревку».