Мама!!!

Подала молча Аньке, та молча повязала. Она зимой всегда ходит в легкой куртке-аляске и может двигать руками сколько хочет. Анька завязала Саше шарф на шее, обернув его вокруг воротника два раза. Да так завязала, что рот у Саши оказался плотно закрыт – еле высвободила. На крыльце стояли только они одни. Даже через двери было слышно, что внутри тихо, никто с уроков не выходит. Они постояли так еще немного, потом Анька предложила перейти через двор и подождать девочек в аллее напротив. Всего-то шагов сорок. Они перешли в аллею. Там, правда, было грязно. Сугробы не просто подтаивали, они почему-то почернели. В этом месте проходили под землей горячие трубы, там всегда снег таял. Сейчас его натаяло столько, что вода текла, будто речка. Саша побулькала в воде носок сапога – немного его отмыть, утром спешила и все сапоги забрызгала. Они стояли. Саша мыла сапоги, Анька прислонилась к дереву. Наконец на крыльце появилась Оксана. За ней Оля, Света. Почему-то Лена Рудникова, Андрей Королёв, тихий рыжий мальчик, которого никто не любил, потому что он у всех всё крал. Его друг Салават вместе с ним. Да там весь класс! Саша вздохнула: ну, значит, отпустили!

Их 4-й «А» вышел на улицу почти в полном составе, но все как-то разбрелись по просторному крыльцу и не решались спуститься. Салават и маленькая Наташа Вагапова оглядывались на двери, как будто раздумывали, не вернуться ли им в школу. Оксанка со Светой отошли в сторону и стояли с таким видом, будто им не девять лет, а семнадцать, как старшеклассницам, и они выбежали покурить. В общем, все как-то мялись. Но вышли все, даже Лисовец с Симаковым. Первым со ступенек спустился Андрей Булыгин. Он держал свой ранец за ручку, но через плечо. По-хулигански.

– Ну, чао! Я домой. Пишите письма!

И действительно пошел домой. Ушла Лена Рудникова. Света подошла к ним с Аней и сказала:

– А у меня мама дома. Я домой пойду.

Остальные потолпились еще на крыльце и стали потихоньку спускаться. Домой никто не уходил: у кого-то ключа не было, кто-то далеко жил и боялся идти один, кто-то дома в одиночестве сидеть не хотел, кому-то родители запрещают уходить без бабушки или дедушки. В общем, некуда было идти. Саша тоже домой не хотела – там Серёжа. Впрочем, они, наверное, с бабушкой сейчас гуляют, но зимой выходят на улицу ненадолго. Только придешь, разденешься, а они уже вернутся. Вот еще, сидеть с ними целый день. Может, карантин до самого праздника продлится. А потом еще каникулы новогодние. Успеет надоесть ей Серёжа.

Их осталось двадцать пять человек. Саша пересчитала. Кого не было, так и не смогла назвать. Из больных вспомнила только Андрея Киселёва, чьи родители мыли сейчас окна, и Костю Кропачёва. Маловато для карантина. Может, конечно, в других классах все болеют. Она подняла с земли свой ранец и первая пошла к остальным. Анька осталась стоять, прислонившись к березе. Одноклассники смотрели на нее вопросительно. Она, не выдержав, спросила их:

– Что?

Таир протиснулся вперед, сдвинул вязаную черную шапку на затылок, почесал лоб и спросил ее:

– Так карантин?

Она уверенно ответила:

– Ну да!

– А кто сказал?

Саша для убедительности не стала объяснять про Аньку и ее маму, а твердо сказала:

– По радио объявляли.

Таир снова почесал лоб:

– Ааааа…

Анька, смеясь, подтвердила:

– Да объявляли, объявляли. Вот и звонка не было. Сейчас там всех оденут и выведут.

Таир юркнул в толпу. Оксана Ермакова зычно спросила:

– И че делать будем? Домой же рано.

Остальные заволновались – да, всем рано, да, надо что-то делать. Анька радостно предложила:

– Давайте играть в «Цепи кованые»! Только я, чур, на команды разбиваю!!!

Она отбросила свой рюкзак под кусты в палисаднике. Все покидали свои следом и мгновенно окружили ее. Саша не встала в круг, она сделала вид, что возится под кустом с портфелем. Анька окрикнула ее:

– Ты играть будешь?

Саша обиделась: она не хочет со всеми, она хочет с Анькой. Но вышла из-за кустов, встала в круг рядом с Анькой, справа. Та повернулась к ней лицом и взяла за руку:

– Раз! – Она подняла Сашину руку высоко и потрясла ею – значит, Саша в ее команде. Потом взяла Оксану, Марину, другого Киселёва, Максима, Роберта Жадоева, Максимку Мякишева, Машу Афанасьеву, Вагапову, Катю Науменко. Под конец еще зачем-то вытянула к себе Киру Петрову и Ваню Дылду. Всё, команда! Они разошлись на две шеренги. Анька стояла в центре, Саша держала ее за правую руку, Ваня – за левую. Шеренга напротив долго строилась, они не могли объединиться, выровняться в цепь. Вдруг в центр их линии ворвался Андрей Булыгин. Он вернулся, взял за руки Серёжу Колпакова и Лилю и встал строго напротив Аньки. Посмотрел на нее, как Саше показалось, как-то хитро-вызывающе. Тоже рыжий, только белесо-рыжий, он на Аньку совсем не походил, но очень ей подходил. Был такой же красивый, ловкий, весь приятный, с ним все хотели играть, как и с Анькой. С Булыгиным они сразу же построились, и он первым закричал:

– Цепи!

Их шеренга дружно ответила:

– Кованые!

– Разбейте нас!

– Кем из нас? – спросила их шеренга вслед за Анькой. Она хохотала.