Мама

Горы лезут в небеса,
Дым в долине поднялся.
Только мне на этой сопке
Жить осталось полчаса…
Жить осталось полчаса.
Жить осталось полчаса.
Жить осталось полчаса!

Скоро выйдет на бугор

Диверсант – бандит и вор.
У него патронов много —
Он убьет меня в упор…
Он убьет меня в упор.
Он убьет меня в упор.
Он убьет меня в упор!

Слава прокрался к самой дальней двери, замер, вслушиваясь. Пели в той самой комнате. Песня продолжала биться в припадочной истерике, а он стоял под дверью и смотрел на замок. Старый механический замок.

Дверь была заперта, защелкнутый язычок замка просматривался невооруженным взглядом. Значит, неведомого певца заперли зачем-то.

На песчаную межу
Я шнурочек привяжу —
Может, этою лимонкой
Я бандита уложу.

Пыль садится на висок,

Шрам повис наискосок,
Молодая жизнь уходит
Черной струйкою в песок.

Если человека запирают в комнате, значит, он кому-то пришелся не по душе. Кому будет хуже, если он освободится? В первую голову тому, кто запер. А заперли враги, больше некому. Значит, можно выпускать.

Слава достал пистолет, отступил на несколько шагов и прицелился в замок.

Грохот рыжего огня,
Топот чалого коня…
Приходи скорее, доктор!
Может, вылечишь меня…[6]

Грохнул выстрел. Песня оборвалась на последней фразе. Мерзко звякнули струны, видимо, исполнитель отбросил гитару в сторону. На всякий случай держа пистолет наготове, Вячеслав толкнул плечом дверь и ввалился внутрь.

– А вот и доктор, – сообщил хрипловатый голос. – Здравствуй, доктор, может, вылечишь меня?

Он стоял перед Вячеславом – невысокий, с реденькой бородкой, золотистыми завитками растрепанных волос вокруг лысины и светлыми, словно светящимися изнутри глазами. Стоял и смотрел.

– Ты кто? – вопрос получился идиотским, но и ситуация здравостью и трезвостью не отличалась.

– Вася, – каков вопрос – таков ответ.

– И чего ты тут делаешь?

– Сижу, док, – сообщил Вася. – Песни пою.

– Заперли?

– Заперли, – подтвердил Вася.

– Ну, тогда можешь считать себя свободным.

Вася покосился на Вячеслава с подозрением. Подхватив гитару, сел в кресло и тихонько начал напевать под веселенькие короткие аккорды «я свободен, словно птица в небесах». На лице Васи нарисовалась совершенно идиотская улыбка.

Господи, да он сумасшедший! Дурдом! Слава попятился к двери. Вася перестал мучить гитару, покосился на своего освободителя и захохотал, высоко запрокинув голову.

Слава вышел в коридор. Бежать отсюда, искать ребят и бежать. Зачем они здесь? Зачем он вообще их сюда притащил? Президента искал? Да нет его здесь. Нет, не было никогда, и быть не может. Неужели непонятно? Здесь американцы и сумасшедшие – и больше никого.

40

Уютное мягкое кресло, трубка с хорошим табаком и тишина. Что еще нужно? В его возрасте и положении, наверное, больше уже ничего.

Снаружи доносился еле слышный приглушенный всякими навороченными чудесами техники, не чета простым стеклопакетам, шум. Уж если здесь что-то слышно, значит, на улице случилось что-то из ряда вон выходящее и шумят там серьезно.

Тихо распахнулась дверь. Без стука впустила Мамеда и закрылась так же тихо, словно бы сама собой. Как этот чертов араб ухитряется закрывать дверь спиной, не глядя? Поразительно.

Хозяин поглядел на вошедшего пристально, словно рентгеном, прощупывая взглядом. Были люди, у которых начиналась паника от этого взгляда, были те, кто начинал смущаться. А арабу хоть бы хны, он, как всегда, спокоен и невозмутим.

– Что там?

– Нападение, – невозмутимо отозвался Мамед.

Хозяин резко поднялся с кресла.

– Что?! На нас?

– Нет, на американцев. На нас-то кому нападать? Мы сами, можно сказать, пленники.

Хозяин нервно заметался по комнате от кресла к двери, от двери к окну и уже по освоенной траектории между дверью и окном, туда-обратно, заложив руки за спину.

Кто напал? Кто здесь может напасть? Эти же суки американские выжгли все на полсотни километров. Или партизанство расцвело? А что, неудивительно. Партизанская война в России явление обычное и привычное.

– Кто напал?

– Не знаю, – честно ответил Мамед, но расплылся в такой улыбке, что стало ясно – о чем-то он все же догадывается.

– Ну не тяни ты кота за х… за хвост. Рассказывай.

Араб, светясь, как начищенная кастрюля на солнце, внаглую плюхнулся в президентское кресло.

– С самого утра Макбаррен гоняет вертолеты, ищет вашего подопечного. Ну, никого никто не нашел. Один из вертолетов сейчас вернулся.

Мамед замолчал и задумчиво посмотрел куда-то сквозь висящие в комнате клубы табачного дыма. Мохнатый дым медленно расползался, принимая причудливые формы. Оседать не торопился.

– Ну, – поторопил хозяин.