Мама для Ромашки

— Рус, — слышу за спиной, но намеренно игнорирую Нелли. Достаю из бара бутылку и наливаю в стакан, тут же залпом осушая. — Руслан, давай поговорим спокойно. Я соскучилась, — чувствую, как на плечи ложатся женские руки, а Нелли подходит все ближе и ближе. — Я правда пыталась жить без Роберты… без тебя… но не могу, — шепчет так проникновенно, что не будь в моем сердце и в голове другой девушки, я бы даже поверил. Вот только она соскучилась, а мне что теперь делать? Поставить крест на своей личной жизни?

— Что ты хочешь? — вздыхаю, потирая виски, в которых словно барабаны долбят. — Чего тебе нужно, Нелли? Зачем ты вернулась?

— Я хочу, чтобы мы стали одной семьей, — слегка сдавливая ладошки на моих плечах, шепчет девушка. А у меня все внутренности узлом скручиваются, а руки сжимаются в кулаки. Семьей…

— Нелли, у меня есть своя личная жизнь. Я не люблю тебя, слышишь? — разворачиваюсь к девушке лицом, чтобы заглянуть в ее ледяные голубые глаза. Не такие, как у Лисы. В этих ни грамма тепла и заботы. Холодный, беспристрастный расчет. Так было всегда и так есть и сейчас.

— Малышке нужна мама. Родная мать, Рус, — на губах появляется улыбка, — никакая чужая женщина не заменит ребенку родную кровь.

— Однако почему сейчас? Что за просветление на тебя снизошло?

— Я просто поняла, что люблю. И тебя, Рус, и нашу дочь. Я сделала огромную ошибку и готова за нее расплатиться, только бы ты простил меня.

Смотрю на лицо бывшей, на ту искренность, которую она пытается из себя выдавить, и не понимаю, что происходит. Что творится со мной, и как она это делает. Возможно, чувство совести перед Ромашкой, которое жило все эти годы глубоко внутри, вышло наружу. Ей нужна мать. Настоящая. Которая будет плести косички, печь печенье и играть в классики. Ей нужна женщина рядом, и будет правильно, если это будет родная кровь.

Или, что вполне возможно, я просто двинулся умом.

— Не знаю, Нел, не знаю.

Сжимаю губы и, убрав руки девушки от себя, ставлю пустой бокал на стол и ухожу из гостиной.



Глава 32. Руслан

Это не ночь — это ад. Почти до самого рассвета я сижу в детской у изголовья кровати и слушаю мерное дыхание Ромашки.

Разрывает. Изнутри рвет на части между «правильно» и «хочу». Мне не нужна Нелли, я не люблю, да и никогда не любил мать Роберты. Да, так случилось, беременность и роды, и я на самом деле безмерно благодарен ей за дочь. Но я ее не люблю. Не хочу. Мне нужна Лиса. До боли в груди, и дрожи во всем теле — мне нужна Алиса. Ее улыбка, ее дерзость и нежная смелость.

Еще и повел себя сегодня, как мудак. Снова.

“Да. Прости. Пришлось уехать раньше. Дела” — все, на что хватило моего словарного запаса в ответном СМС.

Придурок.

Просто уехал и даже не предупредил, совершенно забыв обо всем, помчался домой. И потом весь вечер, что Нелли пыталась строить счастливую домохозяйку, столько раз я брал в руки телефон, собираясь набрать. Однако слов все равно не было. И решения не было.

Упираю локти в колени и затыкаю уши, потому что голос Лисы звенит в голове. Крутится и крутится, как на повторе.

Я сделаю ей больно. Рискую растоптать девчонку, но лучше сейчас, чем допустить, чтобы она привязалась к нам с Ромашкой еще больше. И от мысли, что рано или поздно я устану прятаться, и мне придется с ней поговорить, объясниться… хочется сдохнуть, чем так.

Твою…! Ерошу руками волосы и отгоняю воспоминания о нашей первой и, похоже, последней ночи прочь. Ее руки, ее подернутый дымкой желания взгляд и губы, мягкие и до невозможности сладкие. Когда-то я точно взорвусь, но не имею права ставить свои желания выше блага дочери.

Роберте нужна мать. Родная. И точка. Все, Беркутов, поиграл в юнца, а теперь, будь добр, взять себя в руки и нести ответственность за ребенка.

Сил идти к себе в спальню нет. Нелли спит в гостевой, а я уже под утро заползаю к дочери под бок, как частенько делала это она, и проваливаюсь в глубокий сон до самого обеда.

Утро встречает с вибро на мобильном. Левашов. Интересуется, не соизволю ли я явиться в офис.

— Прости Марат, дела семейные. До конца недели давайте без меня.

— Все в норме? — обеспокоенно интересуется друг.

— Позже тебе объясню. До связи.

И вырубаю мобильный к черту. Нет меня. Семью… строю, млять.

Откидываю голову обратно на подушку и закрываю глаза. Уснуть бы и вообще, на фиг, не проснуться.

— Папоська, — слышу шепот на ушко.

— Ромашка? — удивленно смотрю на ребенка, открывая один глаз. Искренне был уверен, что она в саду. — Ты почему дома?

— Тетя Нелли не пустила к нам Нину, — дует губки ребенок.

Не мама — тетя Нелли. И этой "тете" очень придется постараться, чтобы заслужить доверие своей дочери.

— Что значит, не пустила?! — сажусь на постели, и дочурка запрыгивает ко мне на руки, обхватив ладошками щеки.

— Нелли скасала Нине, сто будет сама со мной сидеть, — шепчет Ромашка, — я не кочу сидеть с тетей Нелли. Я кочу Нину… или… папоська, а давай лучше Лиса будет с нами зыть. — Ангельской улыбкой озаряется личико дочурки, а меня упоминание Алисы бьет по самому больному.

— Нет, Ромашка.