Мама, я демона люблю!

Пришлось ещё плотнее запахнуться в мокрую тряпку, чтобы руки сами собой не тянулись к его шее.

— А если совсем плохо, — добил демон, — перенестись домой. Хотя это довольно сложное заклинание. Куда проще полететь на метле.

— Да ты издеваешься!

Нет, я, конечно, догадывалась о таком положении вещей. Рок ведь демон, издеваться над замёрзшими несчастными женщинами — их излюбленное хобби. Но озарение снизошло далеко не сразу: конечно, издевается! Сообразил, что ученица у него не из талантливых, и привёз её к демону на пироги в эдакую мерзопакость: либо научится колдовать, либо убьётся. И ещё неизвестно, какой из вариантов для него более приемлем.

— Угробить меня решил? — я топнула ногой, угодила аккурат в наполненную жидкой грязью лунку и насквозь промочила туфельку. Новую, между прочим, зелёненькую, купленную на радостях от победы над Антуаном.

Рок приподнял бровь и ухмыльнулся, предоставляя мне самой решать.

— Не дождёшься! — я стащила с ноги туфлю и попыталась её отжать. Нет, безнадёжно испорчена. Скажете, сама виновата? Отправилась в пешую прогулку в новой обуви? Могу ответить тем же, чем ответила демону: запустила сначала одной, а потом второй в его наглую довольную физиономию. Пойду босиком, простужусь и умру. И пусть этому поганцу будет стыдно.

— Если ты надеешься простудиться и умереть, — заблаговременно предупредил мужчина, — контракт будет считаться автоматически продлённым, как необходимость для спасения жизни ведьмы. И это значит, кири, что ты в любом случае от меня не отделаешься.

Запустить бы в него ещё чем-нибудь…

Когда мелкая редкая морось переросла в уверенный тягомотный дождик, я готовилась смиренно принять свою участь. Не простужусь, так утону, не утону, так погибну в неравном бою в попытке придушить демона. Но спасение замаячило на самой кромке поля, казавшегося бескрайним. Я припустила так, что даже демон, которому всё с большим трудом удавалось получать удовольствие от прогулки, нагнал не сразу.

Маленький домик, на поверку оказавшийся сарайчиком для сельско-хозяйственной утвари, вряд ли мог называться достойным завершением променада. Но лично мне показался самым чудесным, уютным, а главное, сухим местом на свете.

Благо владельцы сей недвижимости не посчитали нужным запирать на замок ворох прошлогоднего сена на полу, две лопаты и грабли. В противном случае они рисковали лишиться двери, а я самоуважения в попытке её выбить.

Я с наслаждением плюхнулась на импровизированный лежачок, уже в полёте припоминая, что деревенские частенько прячут в ворохе сена серпы или косы, однако в этот раз повезло. Шорох дождя снаружи резво перетекал в мерный стук, Рок, упорно пытающийся наслаждаться видом в приоткрытую дверь, всё сильнее её притворял, пока не оставил крохотную щель и, смирившись, устроился рядом.

— Роскошь, значит? — с наслаждением протянула я, пытаясь придумать, как бы высушить шаль, не снимая.

Демон заложил руки за голову и откинулся на спину, задумчиво, словно пытаясь что-то припомнить, рассматривая дощатый потолок.

— А скажешь нет?

— Скажу! — с готовностью подтвердила я.

Он перевернулся на бок и, отбирая, потянул на себя мокрую накидку. Ткань нехотя, прилипая к коже, соскользнула с плеч, а Рок ловко скомкал и отбросил её в сторону.

— Иди согрею, и подобреешь, — осклабился он.

Я упрямо сложила руки на груди: вот ещё!

— Трусиха.

— Кто трусиха? Я трусиха?!

— Ну не я же.

Внезапно стало жарко: да как он смеет?! Я смелая! Я самая смелая из всех моих знакомых! Я… я… я вызвала демона и учусь колдовать! Да, получается не очень хорошо, но это же не моя вина! Это учитель плохой попался!

— Неправда!

— Правда, кири, правда, — он медленно стянул куртку и отправил к шали, рубашка последовала за ними. К неудовольствию, удивившему меня саму, оставил только кожаные штаны: чтобы намочить их, меленького дождика недостаточно. — Ты ведь всю жизнь прожила в городе, да? Боишься всего нового, даже просто выехать за его границы. Небось только с Брид за травами ходила, да и то не слишком далеко. Что уж говорить о твоих собственных границах. О тех самых, которые мешают магии вырваться наружу. О тех, которые до сих пор заставляют тебя верить, что есть люди хорошие, а есть плохие. О тех, которые не дают понять, что иногда, чтобы сделать что-то хорошее, нужно позволить себе немножечко плохого. Трусиха. Боишься стать ведьмой, боишься послать к демонам навязанные с детства правила.

Он говорил правильно. Красиво, искренне, горячо. Хотелось верить. Хотелось забыть про осуждающие взгляды, въевшуюся с детства истину о добре и зле. Хотелось стащить сырое платье и прижаться к его горячему боку, от жара которого воздух начинал дрожать. Но я не сделала ничего из этого. Я пнула его, опрокидывая на спину, и нависла сверху:

— Кто трусиха? Я трусиха? Да я… Я тебя сейчас…

Он скептически хмыкнул:

— Что? Убьёшь? Поцелуешь? Превратишь в лягушку? Рыжуля, не пытайся угрожать, если нечего противопоставить оппоненту.