Мама, я демона люблю!

Как я оказалась снизу, не пойму до сих пор. Но внезапно стало ясно, что мне и правда нечего ему противопоставить: обездвиженная, с зафиксированными над головой руками… ведьма. Тоже мне, ведьма!

— Пусти! — грудь вздымалась так часто и беспокойно, что это уже становилось неприличным.

— Или что?

— Или я разозлюсь.

Он наклонился, касаясь кончиком носа моего виска.

— С чего ты взяла, что я добиваюсь не этого? По-моему, ты совсем не против.

И он добился. Вот правда, на самом деле добился. Я многое могла стерпеть, вынести с достоинством… Ну ладно, предположим, о достоинстве в моём бедственном положении мокрой мыши речи не шло. Я многое могла вынести, но не это. Мужчина больше никогда не будет решать, чего я хочу.

Демона отбросило к стене с такой силой, что я всерьёз опасалась за сохранность хлипкого домика. О сохранности костей Рока подумать как-то не получилось.

— Надолго меня такими темпами не хватит, — пока я горела от негодования, демон с довольным видом потирал ушибленные места. — Как ощущения, рыжуля?

— Убила бы, — честно сказала я, пытаясь отряхнуть руки: пальцы всё ещё саднило. Плевать, что думает их обладательница, руки жаждали драки.

— Я знал, что найду к тебе подход!

— Ты сделал это нарочно?

Он склонил голову, готовый к овациям. Вот только оваций не последовало. В прошлый раз, когда я дала ему пощёчину, дело закончилось плохо.

— Гадёныш! — кулаки сжались вхолостую.

— О, да! — он, словно в танце, поднял руки и крутанулся.

— Мерзавец и лгун!

— Снова в яблочко, кири! — двинул бёдрами, продолжая наслаждаться собственным великолепием.

— Хитрый, самовлюблённый, беспринципный…

Я не настолько самоуверенна, чтобы нападать на демона. Хоть сто раз ведьмой назовись, а хорошую драку так запросто не устроить. Но всё внутри кипело, бурлило и обжигало, заставляя подойти ближе и ввязаться в издевательскую пляску.

— Ненавижу тебя!

— Враньё, кири. Ты от меня в восторге!

Я пыталась ударить, а он вертелся вокруг, ловя занесённый кулак и проскакивая под рукой; я царапала воздух там, где только что виднелась одобрительная улыбка, а он хватал за запястье и заставлял опереться на его плечо, снова отталкивал и опять ловил, уже за другую руку. Пыльным жарким вихрем демон крутился, опутывая, завораживая, гипнотизируя. Горячие пальцы, едва не оставляя ожоги, скользили по коже, щекотали шею, едва ощутимо пробегались по спине и снова исчезали, чтобы опять появиться и заставить меня шагнуть, развернуться и упасть — туда, где уже поджидали его объятия.

Кажется, я хотела его ударить. Кажется, желание никуда не делось. Но руки демона исчезали прежде, чем прикосновение становилось неприличным. Разве он делал что-то предосудительное? Лишь втянул меня в жаркий танец в попытке согреться и перебороть промозглую сырость.

Глаза цвета листьев дерева мёртвых мерцали в полумраке, светлячками возникая то справа, то слева, то ближе, то дальше, то совсем рядом, настолько, что можно было почуять терпкий запах прелых осенних листьев.

Он поступил неправильно. Плохо, обидно. Но почему-то обжигающая злость внутри превратилась в жаркое предвкушение, обосновываясь на новом месте надолго. Наверное, всё же стоило его придушить.

— А эт-т-та что ещё тут такое?!

Я икнула и замерла как была: изогнувшаяся, перекинутая в поясе через сгиб локтя демона, вынужденная лицезреть вошедшего приземистого мужичка вверх ногами. Рок же не смутился нисколечко. Даже не попытался помочь мне выпрямиться:

— Вам описать или и так видно?

— Да уж сам вижу, — смутился мужичок, почёсывая залысину под шапкой из грубо выделанной ткани.

— Тогда, полагаю, вопрос исчерпан.

Я задёргалась, намекая, что тоже не прочь поучаствовать в беседе, но Рок понял всё по-своему:

— Спокуха, кири, сейчас нас оставят, и продолжим.

— Чагой-то вас оставят?! — мужичок, и правда начавший растерянно отступать, приосанился и для увеличения веса сказанного ухватился за черенок лопаты. — И ничаго вас не оставят! Вы тут непотребства какие, может, творить собрались, а энто, между прочим, чавн… часд… частная собственность, во!

— И что с того? — недобро сверкнул глазами демон.

Мужичок, не сразу обративший внимание на рога наглеца, оторопел, но лопату не отложил:

— А того! Хотинте непотребства туточки творить, будьте любезны две монеты в час за эту, как её? Арденду! Во!

— За аренду? — не поняла я. Кровь начинала приливать к вискам, а положение всё больше напоминало бедственное, а не романтичное.

— Ага, еёйную, — с довольным видом подтвердил приземистый и, во избежание недопонимания, вооружился второй лопатой.

— А если…

Но я не дала демону договорить: наугад выбросила руку вверх и сумела закрыть ему рот.

— Просим прощения, — приходилось оставаться вежливой, насколько позволяла поза. — Рок, да пусти меня уже.

— Неа.

— Просим прощения, — повторила я, тщетно пытаясь вывернуть голову, дабы взглянуть в глаза собеседника своими — кристально честными, разумеется. — Мы попали под дождь, промокли до нитки и пытались согреться.