Мама, я демона люблю!

Учёный высвободил из цепких детских пальчиков существо, которое уже с натяжкой называлось живым. Жаба облегчённо вздохнула и, Лаин мог поклясться, показала мучительнице неприличный жест.

Неопределённо махнув рукой в сторону двора, дочь крепко-крепко ухватилась за край наглухо застёгнутого сюртука. Будто отец мог сбежать или оттолкнуть и захлопнуть дверь прямо перед её носом.

— Давай не пойдём в лес, — она подняла на него круглые блестящие глаза. — Мама сегодня дома. Давайте все вместе посидим.

Дома? Странно, Лаин был уверен, что слышал, как утром хлопнула входная дверь. Или это был вечер? А сейчас вообще что?

Впрочем, идея отложить прогулку пришлась очень кстати: что, если в голову учёному придёт гениальная мысль? Ведь он тогда сможет как можно быстрее подняться в кабинет и…

— Так ты выйдешь?

Брид сидела на полу в коридоре, укрывшись тенью, как фатой. Она устало опиралась на стену, как если бы просидела здесь очень долго. Ах да! Она ведь и просидела здесь долго! Только сейчас Лаин вспомнил, что они с Тристой уже заглядывали пару раз в кабинет и пытались его поторопить. Несколько раз… Два или три. Но не больше пяти. Точно, пять! На пятый он не выдержал и запер дверь, пообещав, что выйдет вот прямо сейчас.

Куда-то они и правда собирались. Кажется на рынок? Или на выступление бродячих артистов? Или то и другое вместе?

Он бросил короткий взгляд на стол: проследить, чтобы в его отсутствие не распахнуло ветром окно и не разметало бумаги по полу, как в последнее время случалось всё чаще, стоило ему только выйти из кабинета хоть ненадолго.

Ах, нет! Окно не распахнётся: он задёрнул занавески как раз тогда, когда запер дверь. В окно светило солнце, столь редкое к концу сезона дождей. Оно жутко отвлекало и слепило глаза. Сейчас же из-за плотной завесы не пробивалось ни лучика. Даже вездесущий серебристый свет луны исчез.

Брид с трудом улыбнулась. Пугающе. Понимающе. Она решила, что он оглянулся по какой-то другой причине.

— Триста, детка, отнеси жабу во двор. Пора выпустить её на волю.

Малышка нехотя поменяла край камзола на засучившее лапками животное.

— Прости, заработался, — зевнул Лаин. Может, повезёт и жена предложит поужинать и лечь спать? Она ведь тоже явно устала.

— Вижу.

Она с кряхтением поднялась на ноги. Стоило бы, наверное, подать руку, но пока Лаин закрыл и запер на ключ кабинет (сквозняк же!), Брид уже справилась сама и отмахнулась от запоздало протянутой ладони.

Вот сейчас она начнёт кричать. Стукнет мягкой рукой по стене, потом зашипит от боли и в этой боли тоже обвинит его, Лаина. Наверное, даже окажется права.

Но Брид стояла ровно, вытянув руки по швам и твёрдо глядя ему в глаза. Так, как смотрела лишь однажды, когда поймала его ладонь, стиснула и заявила: «Либо ты прямо сейчас на мне женишься, либо я сброшу тебя вон в тот колодец». И он женился. В колодец-то не хотелось. А ещё он был без памяти, совершенно, искренне и по уши влюблён. Влюблён так сильно, что всё чаще забывал о самой важной на свете миссии, о работе, способной изменить целый мир… Тогда Брид изменила его личный мир. И этого казалось достаточно.

Прошло так много лет, и сегодня она смотрела на него тем же взглядом. Уверенным, знающим. Взглядом женщины, которая приняла решение.

— Пройдёмся.

Она не спрашивала. Не проверяла, согласился ли он. Просто развернулась и пошла вниз по узкой лесенке с отшлифованными до блеска перилами. С отшлифованными так сильно, словно кто-то ходил, опираясь на них, по двадцать раз на дню. Вверх-вниз, вверх-вниз… Поднимался и спускался. Каждый раз один.

Триста вбежала в дом, когда они подошли ко входной двери. Радостная, обняла папу за пояс, спрятала улыбку в жёстких складках сюртука.

— Дорогая, подожди у себя в комнате, хорошо?

Мать ласково, но непреклонно оторвала малышку от родителя и придала ускорения лёгким шлепком пониже спины.

— Но мам! — на глаза маленькой рыжей девочки навернулись слёзы. Она завертела головой, переводя взгляд с матери на отца и обратно. — Не хочу! Нет! — будто знала что-то, предчувствовала. Малышка попятилась, врезалась в дверной косяк, чуть сменила направление и, наконец, снова выскочила на улицу. Уж теперь её нипочём не загонят спать!

Брид поджала губы. Ей совершенно не хотелось, чтобы дочь показалась из-за угла в неподходящий момент. И без неё тяжело…

Они вышли за порог и остановились у открытой двери. У пока что открытой двери.

— Засиделся, — повторила, словно пробуя слово на вкус. — Лаин, если ты думаешь, что я не помню, как безумно влюбилась в тебя, ты ошибаешься.