Читаем Мама, я не буду шизофренником полностью

Мы остались сидеть в тишине. Что происходит за дверью, не слышно. Остались только мальчик, который не переносит серьезных людей, и девочка с туннелем в правом ухе и короткой стрижкой.

– Следующий!

Девочка с туннелем поднимается и направляется к двери. Возле неё она оборачивается и говорит:

– Никто не возражает, если я сейчас пойду?

Мы отрицательно мотаем головами. Девочка пожимает плечами и уходит.

– Ты следующий, – бурчу я.

– Это почему же? – удивлённо спрашивает мальчик.

– Потому что у меня есть принцип.

– Какой такой принцип?

– Я всегда в очереди забиваю последнее место.

– А если ты, допустим, сидишь в очереди к врачу, и после тебя приходят люди, ты всех пропускаешь? – с усмешкой интересуется он.

– Если я и иду к врачу, то только под конец рабочего дня.

– Зачем?

– Принцип.

– И много у тебя принципов?

– Достаточно, чтобы усложнить себе жизнь.

Мальчик смотрит на меня, и улыбка мелькает на его губах, то скрываясь, то вновь появляясь. Такое впечатление, что он не знает, засмеяться ему сейчас или не стоит. Потом он всё-таки не выдерживает и заходится смехом:

– Извини… Я не над тобой смеюсь, – с силой выдавливает он из себя, заметив мой кислый взгляд. – Просто это всё настолько нелепо! Извини…

– Да ладно, с кем не бывает! – говорю я и тоже начинаю смеяться.

– У тебя красивый смех.

Я удивленно вскидываю брови.

– Правда! Жаль только, что ты так мало улыбаешься, а ещё меньше смеешься, – задумчиво протягивает мальчик.

– Да? А чего радоваться-то?

– Как чего? А разве того, что ты живешь, дышишь, видишь не достаточно?

– Ты любишь природу? – отвечаю я.

– Люблю, только в меру. А ты нет?

– Люблю.

Снова воцаряется молчание. Я сижу и понимаю, что чувствую себя не совсем уверенно. Только сейчас я осознала, что нахожусь в небольшой незнакомой комнате с каким-то человеком, который дышит, думает, говорит, смотрит. Мне становится страшно. Ещё ужаснее от ощущения, что комната давит своими квадратными стенами. С другой стороны, другому моему «я» кажется забавным, что люди живут в каких-то бетонных ящиках. Вся жизнь проходит в них. Люди хвалятся друг перед другом: «Смотрите! Смотрите, как мы тут всё устроили! Здесь у нас шкаф из индонезийского дуба. Тут холодильник, способный вырабатывать арктический лед» и так далее в таком же духе. Банально. Ужасно. Смешно. Деньги – клочки бумаги. Ценность человеческой жизни – ничто. Эгоизм – на первом месте. Вот так и живём.

– О чём задумалась? – вырывает меня из раздумий мальчик. Оказывается, он всё это время наблюдал за мной.

– О жизни. О людях. О странностях, которые большинству кажутся нормальностями.

– Это как?

– Я не могу тебе объяснить…. Это сложно…

– Ладно.

И через некоторое время мальчик добавляет:

– А ты необычная. Какая-то не такая. Как бы это сказать… Другая.

– Следующий!

– Спасибо.

– Ты уверена, что не хочешь пойти сейчас? – вставая, спрашивает он.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза