Мама, я жулика люблю!

Днем мы гуляем в центре. Обязательно встречаем Людку с Захарчиком. Они все время что-то делят. Людка говорит, что училась в консерватории по классу вокала. Отвечает иногда пением — отрывками из арий. Я думаю, что если она и пела где-то, то в каком-нибудь доме культуры. Не больше. Но потом оказывается, что действительно училась. Ее выгнали. За связь с иностранцами. За блядство, проще. Она все же усиленно продолжает искать иностранного мужа, но и Захарчика не бросает, «держит» для души. Когда он не хочет заказывать еще одну (третью или четвертую) бутылку шампанского, Людка орет на него: «Захар, не будь жидом!» Когда они вместе идут на рынок, она щиплет его за рукав и шипит: «Захарчик, ты же еврей, торгуйся с ними!» Он обычно брезгливо морщится и лениво одергивает ее: «Люууда!..»

Выходим от Виктора и собираемся на наш обычный полдник — в «Ленинград» или в «Европейскую». Я иду слегка впереди, Александр такси ловит. По-американски, выставив большой палец. Вдруг хватает меня под руку — и в парадное. Лицо испуганное.

— У тебя все ноги в крови сзади!

Смотрю — просто ручьи засохшей уже крови. Сашка дает мне платок — как всегда чистенький и отутюженный его мамой.

— Это что же, у тебя месячные — так сильно?

Сашка бежит купить бинт и вату, а я жду его в вонючем подъезде.

— Хорошо быть молодым и нахальным — девушки таких любят.

Он протягивает мне пакет, а в нем редкость — «Женские гигиенические салфетки».

— Девушка мне из-под прилавка достала. Я сказал, что у меня неожиданно началась менструация.

— Да, конечно, ты ее не ждал. Тебе наплевать!

— Глупая ты корова! Я даже у Людки спрашивал, что делать при задержке. Она про горчичную ванну что-то говорила — вода, сказала, как кипяток должна быть. Я что-то засомневался. Может, она хотела, чтоб ты сварилась? Она тебя ревнует… Ну так что? Клади это дело куда надо и пошли, а?

Ключей от мамонтовской квартиры у нас не было, так что мы пошли в ресторан. С пакетом «Женских гигиенических салфеток».

* * *

Каждый мой приход домой сопровождается заседанием родительского комитета. Главой его становится моя тетка, которая появляется на арене событий с партийным билетом в одной руке и с весами правосудия в другой. Обе руки у нее трясутся — у нее нервный тик. Не имея своих детей, она готова на все ради меня.

— На какие средства живет этот тип? Джинсы стоят сто пятьдесят рублей. Откуда они у него? За сожительство с несовершеннолетней он получит свои семь лет. Но я этого так не оставлю — его шайка будет раскрыта! Я знаю этих свободных художников! Они грабят народное добро и продают иностранцам.

«Народное добро» висит на стенах у Александра дома. И никого он не грабит. Все равно эти иконы гниют в церквушках, используемых для хранения гнилой же картошки. Или висят в убогих избах старушек, которым и пожрать-то нечего. Они с радостью продают своих святых и даже не за деньги. В захолустье на деньги все равно ничего не купишь. Вот за хлебушек, за сальце да за спирток можно приобрести Николу Чудотворца восемнадцатого века. И Александр, можно сказать, спаситель «народного добра». Я уже жалею, что «поделилась» с матерью. Сказала ей, что Александр реставрирует иконы. Но так замечательно наблюдать за ним, сидящим за столом. Сколько инструментиков у него! Вот вонючей замазкой заштукатурил дырку на иконе, приклеил папиросную бумажку, повесил на стену — надо ждать, когда просохнет. А через несколько дней чуть ли не со страхом будет подрисовывать кусочек бороды, рукава. И руки в этот момент будут самыми красивыми.

Тетка возмущена, что он иностранцам продает иконы. Если бы партийные тетки хотели приобретать предметы русской старины, а не стиральные машины, он бы им иконы продавал. Одного иностранного товарища мы прилично наебали. Того самого, с которым Людка предлагала меня познакомить. Бедный Джеймс! Он таки полюбил меня. Во всяком случае, на один вечер. Я учила его пить водку и говорить по-русски.

— Я ваз лублу! Корощо! Как? Куй?

Он и Людка напились. Она пьяно визжала и приставала к финнам, сидящим рядом с нашим столиком — выменивала у них сигареты на деревянное колечко а-ля рюсс. Джеймс все время порывался разбить бокал, как в фильмах о России, которые он видел у себя в Америке. Захарчик ерзал на стуле, посматривая на вход, трясясь, что нас сейчас повяжут. Александр был трезв и думал, по-моему, как и чем он будет бить Джеймса. Ничего не произошло. То есть произошло то, что Джеймс таки купил у ребят все. И все, что он купил, было фуфлом! Мы засунули его в такси, дали шоферу червонец, чтобы тот довез его до отеля, а не выкинул бы посередине… Проснулся он в кровати один, в портфеле у него были фальшивки… да голова наверняка раскалывалась.