Мама из другого мира. Дела семейные и не только

И, конечно же, я просила за Димку. Чтобы шел рука об руку с удачей, чтобы дар первомага не стал проклятием, испортившим жизнь, чтобы был здоров и счастлив. И позволил быть рядом. Может, не в полном смысле матерью, но родным и близким человеком, другом и союзником, который всегда будет на его стороне. Тем самым человеком, которому он сможет рассказать все что угодно и поделиться всеми тайнами, горестями и радостями, к которому придет за советом.

Звуки окружающего мира нахлынули в тот момент, когда «разговор с богом» закончился, а мысли иссякли. Возникло чувство, словно меня отпустили, дали разрешение уйти. Справа зашевелился Димка, и это заставило распахнуть глаза, осмотреться и наткнуться на два удивленных взора – служителя и подростка.

– Что-то не так? – мужчина лишь отрицательно качнул головой, но взгляд его все равно не изменился.

Однако! Озарение пришло, когда я попыталась подняться с колен. Ноги затекли так, что встала я не без труда. Это ж сколько времени я на коленях простояла? За окнами стало совсем темно.

– Что ж, если вы готовы, можем приступать, – сообщил жрец, раскладывая перед собой чехол-сверток из кожи. Внутри был ритуальный кинжал. Ручка его представляла собой тонкой чеканки мужскую фигуру, а лезвие – довольно длинный четырехгранный клинок наподобие рапиры. И все это великолепие в обрамлении самоцветов.

Недаром Дима столько раз выспрашивал у меня, да и у Флина тоже, подробности ритуала братания. Руку для надреза он протянул не задумываясь, с любопытством наблюдая за процессом. Мы стояли перед алтарем в полуметре друг от друга, протянув над ним кровоточащие ладони. Даур бормотал что-то ритмично-заунывное по другую сторону алтаря.

Сорвавшаяся с ладони на белый мрамор багровая капля образовала шарик, который устремился навстречу такой же капле крови ребенка. Но вместо того, чтобы удариться, как волна об утес, и разбиться на тысячу брызг при встрече, разлететься алым фейерверком и впитаться в алтарь, кровь растеклась неопрятной яркой кляксой по белой поверхности.

Я наблюдала, как восторг и предвкушение в глазах ребенка сменялись обидой и недоверием. Он что, подумал, что я недостаточно сильно хочу быть его мамой? Ну нет, так дело не пойдет! Я не могу его подвести, только не в этом.

Глава 8

Как мы можем не быть матерью и сыном, когда он ещё много лет назад проник в мое сердце и укоренился там навсегда? Нелепо думать, что Дима чувствует иначе. Значит, есть вероятность, что это недорабатывает молоденький жрец. Я слышала в его голосе дрожь, возможно, он сбился и произнес что-то неверно, из-за чего ритуал не состоялся?

– Ещё раз! – не знаю, сколько силы я вложила в этот возглас, но огни в светильниках, размещенных на всевозможных поверхностях, затрепетали.

Странно, мне казалось, что магия во время ритуала не действует, ну, кроме храмовой, то есть божественной. Но если это не моя магия, то, получается, что нам Арис знак подает? Ошарашенный взгляд служителя подсказал, что мои мысли не беспочвенны, возможно, именно поэтому он безропотно начал ритуал повторно.

Молиться второй раз не пришлось. Обмануть бога нереально, так что изменить его мнение не удастся, даже если сотрешь себе все колени. Я перехватила детскую ладошку, и на этот раз мы с Димкой стояли перед алтарем, взявшись за руки. Ладонь сына была влажной и холодной, так что я поспешила крепко её сжать, пытаясь унять дрожь и согреть.

Жрец нанес повторные надрезы на ладони, так как предыдущие уже зажили, и вновь запел заунывные сакральные формулы, явно стараясь.

Капли крови упали синхронно и недалеко друг от друга, да так и застыли алыми зрачками, которые смотрели на нас укоризненно.

Я растерялась. Опять не было ожидаемого результата. Да что же это такое?! Ведь я отчетливо слышала доброжелательный отклик Ариса, когда молилась. Что не так?

В храме стало значительно светлее, как будто в светильниках прибавилось огня. Скрыть удивления молодой служитель не смог и, недолго думая, попросил не уходить и отправился восвояси, извинившись. Мы с Димкой успели лишь обменяться тревожными взглядами, как он вернулся и не один, а в компании старшего коллеги, того самого жреца, который когда-то проводил ритуал братания между мной и Флином. Мужчина кивнул мне благосклонно – узнал.

Посмотрел на алтарь, что-то тихонько спросил у младшего коллеги и, мельком взглянув на нас с Димкой, сделал выговор. Уловить суть их общения мне не удалось, но старший служитель был явно недоволен. Разобравшись между собой, они завели уже знакомый речитатив дуэтом. С кровью по-прежнему ничего не происходило. Песнопение становилось все громче и громче, огни светильников заколыхались в одном ритме с размеренной речью.

Но то, что произошло дальше, походило на фантасмагорию: молоденький жрец вдруг замолк, глаза его закатились, а тело приобрело невесомость. Он буквально вознесся над всеми нами и завис в воздухе.

Лицо с грозным выражением лица и белесыми глазами не сулило ничего хорошего.