Мама Мальчишек. Уроки выживания среди мужчин

Я уже открываю рот, чтобы в очередной раз рассказать мальчикам о том, как им повезло, ведь в мире так много детей, которые действительно голодают… но потом понимаю, что сейчас не время для таких разговоров. В своем более чем солидном возрасте я все еще помню, как это бывает в шесть лет, когда ты без сил и умираешь от голода после бесконечного дня, проведенного на пляже.

– Почти готов, – отвечаю я, мысленно уговаривая пасту закипеть чуть быстрее, чем положено. – Почему бы вам не попросить папу поиграть с вами до ужина?

Отец Мальчишек лениво поднимает бровь, но в замкнутом пространстве палатки шанса улизнуть нет. Он откладывает газету, которую только взял в руки – надо признать, впервые за все время отпуска, – и тянется за колодой карт.

– Ну, сыграем пара на пару?

Крупье тут же взят игроками в кольцо. Через пятнадцать минут паста готова.

– Ужинать! – кричу я, заглядывая в палатку.

– Сейчас идем… – отзывается Отец Мальчишек. – Молодцы, ребята, отличная игра! Ну вот, а теперь ужинать.

– Сначала командные объятия! – требует еще недавно умиравший от голода Бином, хватая отца за ноги.

– Да, командные объятия! – скандируют его братья, подпрыгивая так резво, будто не они только что жаловались на упадок сил.

– Ну хорошо, обнимайтесь! – Я закатываю глаза и оставляю их одних.

Тут надо кое-что объяснить. В рождении на свет «командных объятий» повинен учебник номер четыре. Или все-таки номер пять? Впрочем, не важно. Они были придуманы Отцом Мальчишек в ответ на мои призывы к более «активному» общению с маленькими сыновьями.

– Здесь говорится, что для мужской ролевой модели очень важно наладить физический контакт со своими мальчиками, продемонстрировать нежность… Ведь сыновья во многом учатся сопереживанию у своих отцов. – Я оторвалась от учебника. – Ты слушаешь? – с подозрением спросила я, поскольку Отец Мальчишек был поглощен очередными «Историями дизайна» по телевизору.

– Слушаю? Конечно, – ответил он с раздражающей поспешностью. – Ты хочешь, чтобы я был более… э-э… физически активен с мальчишками… в эти выходные я поучу их технике захвата, да? Им это понравится!

Я чуть не застонала.

– Да я не о таком физическом контакте! Объятия, поцелуи… ну, ты понимаешь… «нежный» контакт.

Он бросил на меня непонимающий взгляд.

Женщина и мужчина. Бонни и Клайд.

– Но я целую их перед сном. И когда уезжаю в понедельник на работу на всю неделю. И еще я обнимал Непоседу, когда он… э-э… упал с велика, помнишь?

Я многозначительно молчала.

– Хорошо, хорошо. Я понял, мне надо быть чуть поласковее… – Его взгляд украдкой вернулся к затейливой конструкции крыши на экране. – Обещаю, я попробую!

И он попробовал.

Со стороны «командные объятия» производят немного странное впечатление. Можно подумать, в палатке собралось стадо некормленых свиней. Всевозможные конечности бьются в матерчатые стены, слышатся визг, хрюканье и прочие радостные звуки. Я начинаю считать про себя: один… два… три… На счет десять раздается стон: «Сейчас моя очередь сидеть на папе»; на счет двадцать – крик: «А-а… слезь с моей головы!»; на счет тридцать обязательно слезы: «Он нарочно дерется!»

На этот раз я досчитываю до семнадцати.

– Все, на сегодня достаточно. Прекращайте, мальчики, успокойтесь, – умоляет Отец Мальчишек, пытаясь – безуспешно – вырваться из тисков своей перевозбужденной и вышедшей из-под контроля команды. – О-о, отпусти мою руку! Я сказал – ХВАТИТ!

Я врываюсь в свинарник и обнимаю за плечи пострадавшего Непоседу. Потом вывожу своих потных – и разом присмиревших – детей к столу. Их «мужское общение» было трогательным буквально до боли – даже чересчур буквально, на мой взгляд.

– Почему бы тебе не поработать мамой и не разложить по тарелкам пасту? – весело предлагаю я мужу.

Он протягивает руку к кастрюле и морщится.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Пустяки. – Муж пытается робко улыбнуться.

На лице гримаса боли.

– А мне не кажется, что пустяки! – вздыхаю я. – Может, тебе все-таки съездить к врачу?

Отец Мальчишек качает головой и продолжает накладывать пасту.

– Все в порядке, – говорит он, – честно. Ты зря беспокоишься.

Признаться Отец Мальчишек решается только следующей весной.

Он разучивает в саду немыслимо сложный элемент танца моррис, готовясь к ежегодному участию в местном деревенском празднике. На мой неискушенный взгляд, танец предполагает много крика, прыжков и жонглирование двумя очень большими палками. Вот вам еще один пример непостижимого мальчишеского счастья.

– Ты знаешь… кажется… я все-таки… э-э… что-то сломал, когда упал! – задыхаясь, говорит он, пытаясь управиться с двумя палками сразу.

Одна из них грохается на землю, чудом миновав его ступню.

Я мысленно восстанавливаю хронологию несчастных случаев с участием моего самого старшего мальчика и что-то не припоминаю никаких падений.

– Упал? Когда это было?

– Ну, помнишь… – бормочет он. – Корнуолл… коровья лепешка…

– Ах, это. – Я прячу непрошеную ухмылку за грязной садовой перчаткой.