Мама на кушетке

Я пережила те чувства, которые испытывает маленький ребенок, вдруг лишившийся практически «своей души», которая для него и есть его «мама». Исчезновение мамы – это «собственное исчезновение» для ребенка. Оттуда эти ощущения безысходности и ничтожности как ощущения того, что «я – ничто».

Но одновременно ведь это память и о беспомощности моей мамы, которая не могла подойти ко мне. Ее-то и «уловила», видимо, мой терапевт. Я приняла ее растерянность за ее личную слабость. Терапевт действительно мне сопереживала и прочувствовала ту мою детскую ситуацию, но, видимо, в какой-то момент слилась с этим переживанием. Сейчас, имея больший опыт, я понимаю, что очень трудно не слиться с такими ранними переживаниями при возникновении их в процессе психотерапии. Только через осознавание этого «слияния» возможно отделение своей личности от этих переживаний.

Сейчас я понимаю, насколько важно в психотерапии договариваться с клиентом о том, что решение о завершении психотерапевтического процесса должно приниматься на очной встрече. И только на очной. Это гарантия того, что произойдет «расцепление» с опытом травмы. В противном случае захватившие в терапии ощущения могут «как будто» притянуть подобные ситуации в жизни. В этом отражается свойство нашего мозга: устанавливать связи с опытом в реальности, похожим на внутренний опыт. Это функции зеркальных нейронов нашего мозга.

В длительной психотерапии мы часто имеем дело с ранними детскими травмами. А это очень мощный заряд энергии и чувств. Этот поток поднимается из глубин нашего опыта. Он принуждает нас поступать определенным образом. Это невозможно контролировать. Это надо знать и клиенту и терапевту. Здесь высока потребность в бессловесном эмоциональном диалоге, но в обязательном присутствии другого рядом. Такой диалог может помочь восстановить утраченные связи в душе и залечить их.

Для проработки ранних травм нужно достаточно времени, порой необходимо возвращение вновь и вновь на разных уровнях сознания. Вспоминаю еще один эпизод проживания той же своей детской травмы.

«Если останется всего лишь три дня»

Однажды я была на обучающем психологическом семинаре по работе с темой смерти по методу символдрамы. Нужно было в парах выполнить работу с образом «Миру осталось жить три дня. Только вы знаете об этом. Что вы будете делать?».

Работа с этим образом в качестве клиента оставила у меня неизгладимое впечатление на всю жизнь. Когда я доверилась своему воображению и представила, что такой кошмар может случиться, у меня потекли рекой слезы. Первое, что я сделала, – это собрала книги Фрейда и Юнга и запечатала их в несгораемый сейф, чтобы сохранить для потомков или других цивилизаций. Второе – я собрала всех моих близких и друзей за общий стол.

Работа с образом была в паре с партнером, который сопровождал практически бессловесно, время от времени лишь эмоционально поддерживая меня словами: «Да..», «да…». Для меня именно такая работа была целительной.

Человек бессознательно ищет самые разные способы исцеления. Очень часто при нехватке или разрыве эмоциональной связи у человека компенсаторно развиваются другие его сферы, в частности интеллектуальная. Чтение книг, которые заставляют чувствовать, размышлять – один из способов восстановления этой связи экологичным образом.

Когда я училась психотерапии, мой преподаватель говорил о том, что душа ищет исцеления любым образом. Это может произойти через социальный катаклизм. Замечено, что, например, во время войны люди практически не болеют, все силы концентрируются на выживании. Может наступить исцеление через личностный жизненный кризис. Это тоже заставляет искать ресурсы в самом себе, задуматься о многом. Но есть третий путь – через психотерапию, через самопознание. Каждый выбирает свой путь сам.

Сопровождение клиента при его встрече с ранним травматическим опытом очень не просто. Потому что там нет вещей рациональных. Есть абсолютно непонятные эмоции и ощущения, которые вроде бы взрослый «нормальный» человек «не должен» испытывать. Вот здесь-то и важно чистое сопереживание.