Мама, не читай!

– Не могу, милый, любимый! Прости, это невозможно, – выдыхала я в трубку и давала «отбой». В ушах звенело «Я больше не могу-у-у!» – то ли моим, то ли его голосом, колени тряслись, руки покрывались липким холодным потом, а огромный, болючий ком в груди грозил разорваться, лопнуть к чёртовой матери, залить кровью, лимфой, желчью, затопить меня по самые уши, уже снаружи затечь в мой безмолвно орущий от боли рот, чтобы я, наконец, захлебнулась и подохла, чтобы освободилась от этого кошмара, который я уже не могла больше выносить, совершенно не могла… Я хотела умереть, несмотря на счастье, которое свалилось на меня – несмотря на Любовь. Я любила по-настоящему, я нашла своё счастье, но я была очень-очень несчастна.

…Где была моя дочь, моя Алиса? Помню точно, что в самые драматичные моменты её по счастью не бывало дома, не было рядом с нами. У неё уже вовсю клубилась подростковая жизнь, и она меньше и меньше обращала внимание на родителей. Тем более, что все последние годы картина в её глазах была неприглядной: мы с её отцом либо молчали, либо ругались. Вернее, я ругалась. В нашем доме было неуютно, невесело, скучно. Отчего же муж так не хотел отпускать меня? Отчего же он вцепился в меня мёртвой хваткой и не давал дышать? Отчего же грозил своей смертью, если я уйду? Эти вопросы мне не раз придётся задавать в последующие несколько лет Шуричку «и его команде», но ответа я так и не получу…

Записки нездоровой женщины

7 марта

Всё, кранты – сегодня совсем не смогла встать. То есть с утра заставила себя даже сделать зарядку – через силу. Помылась, намазалась кремами и – всё. Сил не осталось вообще. Легла и пролежала весь день, периодически засыпая. Тяжелое чувство внутри организма, голова совершенно дурная. Не способна ни на что. От истерики и воплей по этому поводу меня спасло только Женино присутствие. Я в полном отчаянии! Если завтра и послезавтра будет то же самое – соглашусь на больницу.

Позвонила Алисе, там царит полный маразм. Шуричек приехал вчера в наш бывший дом, где теперь хозяйничает дочь, и поставил замки на две комнаты. Она тут же научилась открывать их с помощью ободка для волос. Дал ей сто (!!!) рублей на жизнь, и она просится к нам поесть – у неё совершенно есть нечего. А он про это не знал? Дальше… Алиса едет на работу, берёт заработанные деньги и едет с работы домой… на такси, потому что был уже поздний вечер. Поэтому денег не остаётся на еду. Такое ощущение, что я попала в какой-то антимир, где всё делается в бреду и в большом маразме. Чем это кончится, одному богу известно. У меня самые нехорошие предчувствия. Только подальше от меня – чур меня, чур меня! Алиса, такая любимая и родная, становится всё более чужой и непонятной. Мне кажется, что отцу она прощает всё, как бы ни жаловалась на него. Ну и слава богу! У меня не осталось сил ни на что. Я больна. У меня нет физической возможности даже выйти из дома. Я боюсь завтрашнего утра. До ужаса боюсь…

Сегодня ночью меня насиловали – во сне. Их было много, и отчего-то они были мне знакомы, кажется, кто-то из детства. Помню кровь, грязь… Было не так уж страшно, но весьма противно.

Бедный мой Женечка! Он сегодня плакал из-за меня. Ненавижу себя за это ещё больше. Господи, разве я многого прошу? Всего лишь сил, физических сил!

Немножко посидела за компом и смертельно уже устала. Всё, пойду… Не знаю, смогу ли спать (днём же много спала), но пойду лягу. Ужасный день…

10 марта

Всё-то я делаю неуклюже… Вот завтрашний визит к Олечке в больницу: как всё сделать, чтобы было удобно и правильно и для Олечки, и для её мамы, и для меня? Казалось, придумала, а вроде всё выглядит как-то неуклюже. Будто я специально делаю не так, неправильно, нехорошо, как-то всех напрягаю… А ведь у меня самые лучшие намерения, но, конечно, с учётом моего поганого состояния. Вот это-то состояние и виновато: не объяснишь же каждому, что за полдня я потеряю все силы, и не будет возможности никого навещать… Ладно, как получится, так получится. В конце концов, главное, что я увижу Олечку и покажу ей, как она мне дорога и как я её люблю. А то, что Женя не пойдёт со мной, может, и к лучшему: он смущал бы нас с Олей в наших разговорах и, кроме того, как мне кажется, он очень смущал бы Олю: какая нормальная женщина хочет, чтобы её видели мужчины в «больничном» виде после операции?

Интересный получился разговор с Женей, итогом которого стали следующие выводы: отец разлюбил меня, когда я выросла, мать, если и любила, то разлюбила некоторое время назад, брат не любил никогда, бывший муж после большой любви возненавидел, Алиса любит очень даже в меру, чуть-чуть, как умеет. Остался один Женя. Он, что, рад этому? Рад тому, что больше я никому не нужна? Грустно…