Мама, не читай!

Вот одна из главных мудростей жизни. Люди! Если вы держите фасон в любой ситуации, если никто из окружающих понятия не имеет о ваших проблемах, если у вас на все вопросы один ответ: «Всё отлично!», то, когда, в конечном счете, ваши карточные домики обвалятся, когда всё полетит в тартарары, знайте – вам не поверят. Не поверят ни одному вашему слову о том, что всё на самом деле было не так, что всё скрипело, покрывалось трещинами, подтапливалось и проседало уже давно, что болело и гноилось уже сто лет… Вам не поверят! Скажут: «Лжёшь!». Ведь всегда всё было прекрасно! Значит, сама виновата во всём, значит, сама взяла и кувалдой или бульдозером разрушила то хорошее, что было у тебя, а у тебя, сволочи, было только хорошее! Ты же сама говорила.

С Галочкой эту мудрость мне проверить не довелось… Но с очень многими людьми так и получилось. Домолчалась. Довыпендривалась. Когда, как из жерла вулкана, на голову удивлённых свидетелей моей жизни вырвалась лава всех жесточайших проблем, тянувшихся из детства, скопившихся за годы супружества, и мне пришлось пытаться многое объяснять «с начала начал», из старых знакомых мне поверили единицы. А иные решили, что я просто превратилась в чудовище, сбесившись окончательно от своего благополучного жира, и поставили на мне крест. А поверила бы мне Галя? Пугаюсь этого вопроса, но хочется надеяться, что она, может, поначалу и не приняла бы всё сразу, но все-таки поверила бы… Думаю, что так.

А вот Олечка поверила всему, мною сказанному, и моментально.

Олечка

Олечка у меня врач и очень хороший!

С тех пор как мы познакомились в пятом классе, я считала её своей лучшей подругой. Как я уже рассказывала, с ней одной я чувствовала себя в своей тарелке, могла говорить то, что думаю, и нам никогда вместе не было скучно. Особенно мы любили с ней разговоры о политике, о жизни в философском смысле, о книжках, которые читали. Между прочим, Оля читала больше меня, больше всех в классе. Иногда мы давали друг другу советы насчет интересного чтива. Вместе слушали музыку и ходили в «умное» кино. Ну, не всегда, конечно, в «умное»… Но помню, что в четырнадцать лет вовсю обсуждали Тарковского. С кем бы ещё я тогда из сверстников могла об этом поговорить?

Оля – из хорошей семьи, её бабушка училась в институте благородных девиц. Какая это была чудесная старушка! Кажется, у нас с нею была взаимная любовь… Ни разу в жизни я не видела её в халате или без аккуратно уложенной, элегантной прически. Всегда строгий чёрный костюмчик, безупречно белая рубашка с высоким воротничком. И твёрдое убеждение в том, что молодость всегда права.

Олина мама – приятнейшая женщина, переводчик с английского, веселая, позитивная, энергичная. А вот Олиного папу я знала плохо: он, к сожалению, довольно рано умер… Для Оли это было страшным потрясением и, как я понимаю, именно из-за этой трагедии она решила стать врачом.

Удивительно, но в детстве мы ни разу не поссорились! Я вообще редко ссорилась, но это ведь неизбежно – детские конфликты. Так вот, у нас с Олей их не было. Всегда было полное взаимопонимание и нежные, очень доверительные отношения.

Так и продолжалось до… до Шурика, до моего ухода в себя, в замужество, ухода из, скажем так, нормальной активной молодой поры жизни. И вот тогда я совершила одну из серьёзных ошибок, типичную ошибку юности: я недооценила необходимость сохранения детской, а значит самой настоящей дружбы. Вся жизнь была впереди, мало ли ещё будет встреч, знакомств, дружб… Я ушла в свою жизнь, Олечка поступила в медицинский институт, и мы надолго потеряли друг друга из вида. На несколько лет. Виню в этом полностью себя. Олечка – абсолютный интроверт, не лидер в отношениях, это была моя задача – активно поддерживать огонь нашей дружбы. А Олечка всегда радостно подхватывала инициативу. И стоило мне исчезнуть, как тут же ветром унесло и мою подругу.

Я сама позвонила ей, примерно, через семь месяцев после рождения Алисы. Я соскучилась ужасно! И она тут же приехала ко мне в гости. И как и не было вычеркнутых пяти лет! Мы будто с той же точки, в какой прервались когда-то давно в разговоре, начали без умолку болтать. Тогда же Олечка взглядом профессионала осмотрела мою Алиску, ведь подруга стала педиатром. К тому времени дочь уже вовсю шла на поправку, и поэтому про ужасы, которые нам пришлось пережить из-за болезни малышки, испытывавшей нехватку кислорода при внутриутробном развитии, Олечка, охая, узнала из моего эмоционального рассказа.

– Ты даже представить себе не можешь, как вам повезло с вашим лечащим врачом, и как всё вовремя вы схватили! – резюмировала она профессиональным тоном. – Уж я-то знаю, что бывает в таких случаях, когда деток не лечат, а бывает это часто…

Оля рассказала мне пару историй детишек с теми же проблемами, что у Алисы. У меня волосы на голове зашевелились от её слов. Я схватила дочь на руки, крепко прижала к себе, зажмурилась и чуть не заплакала прямо при подруге.

– Ой, прости! Зря я, наверное… – испугалась Олечка.