Мама, папа, я и Перестройка

— Жалко?! Шутишь?! Она же тебя обижала! В прошлый раз, когда я был, она вообще жутко обидела тебя!

— Не помню этого.

— Как не помнишь? Ну это… когда ты описалась!

— Я не писаюсь никогда! — Обиженно ответила Ирка. — И вообще! Слушай речь депутата! Прекрати перебивать!

Я замолчал. Депутат Топтыгин предложил сделать так, чтобы в магазинах всегда была колбаса, красная лошадь поставила этот вопрос на голосование, Ирка пригласила поднять мандаты, а я воздержался. Потом предложил:

— А мож, в другое поиграем?

— Можно в очередь, — с готовностью ответила подруга.

— Нет, в очередь я не хочу. Может, слепим снеговика?

Она оказалась не против. Мы стали катать снежные шары и делали это так неистово, что добрались аж до слоя земли, отчего снеговик вышел несколько черноватым, а наши варежки быстро намокли, а следом заледенели.

— В магазинах шаром покати, — выдала Ирка фразу, видимо, услышанную от кого-то из взрослых и всплывшую в её голове по ассоциации.

— Ну их, эти магазины, — сказал я, боясь, что мне опять предложат играть в очередь. — Давай лучше этого снеговика как-нибудь назовём.

— Давай назовём его Депутат Алкснис, — с готовностью отозвалась девочка.

— Это, что ли, твой любимый депутат?

— Нет, не мой. У тёти Маши он любимый. А наш с бабушкой любимый — это Ельцин!

— Почему? — Мне правда было интересно.

— Потому что он когда в Свердловске жил, то в магазины заходил, строго смотрел на продавцов — и они всё сразу из-под прилавков доставали и народу продавали. И там не было дефицита! — Ответила Ирка нравоучительно. — Кстати, хочешь, поиграем в дефицит?

12.2

— Ну Ельцин там действительно самый лучший. Единственный, кто за народ! — Заявила мама, когда я пересказал ей историю с Ирой и снеговиком. А потом продолжила, уже обращаясь к отцу: — Лишь бы тоже его не убили! Такой обаятельный!

— Это редкий случай, когда я с тобой согласен, — сказал папа. — Ельцин это настоящий коммунист! Вот если бы… ну… чисто гипотетически… если бы он пришёл к власти, у нас получилось бы именно такое государство, как задумал Ленин!

— Ой, и не мечтай! — Сказала мама. — Бюрократы не допустят!

— А что мне мечтать? У меня же свой домашний предсказатель есть! — И папа подмигнул мне. — Что, Андрейка, как там инопланетяне говорят: придёт Ельцин к власти-то?

— Это очень может быть, — ответил я туманно, как полагается экстрасенсу.

Папа усмехнулся и перевёл взгляд со стеклянной шишки на телевизор.

На экране телевизора был мёртвый Чаушеску, а мы наряжали ёлку.

Я и мама подносили папе игрушки, а он вешал по своему усмотрению, поскольку был самым высоким и мог распределить их равномерно. Правда, мне разрешалось подносить только игрушки из пенопласта, не стеклянные: лыжник, красноармеец, сова, белка и чукча уже заняли свои места на ёлке; оставались ещё снегурочка, гриб, утёнок, пара енотов, слон и заяц с морковью во рту. Я не спешил: кайфовал от семейной идиллии. Радовали не только знакомые ватная балерина, младенчики в разноцветных конвертах, стоящий на прищепке очкастый парень или крокодил с гармонью цвета сине-зелёный металлик: родители последние два месяца почти что не ругались. Папа после первой и весьма внушительной зарплаты в МММ стал более уверенным и спокойным. Мама после моих возвращений от бабушки выглядела довольной и загадочной. В общем, кажется, мой план давал плоды. Кстати, их отношения с дедом и бабкой тоже стали налаживаться: увидев зарплату отца и присоединившись к нему на ниве частного бизнеса, старшее поколение уже не настолько рьяно осуждало кооператоров — и даже, как говорят, почти извинилось перед отцом.

Кадры с мёртвым Чаушеску сменились на видео из Бухареста: там, на фоне выбитых окон и сгоревших машин, люди под большой нарядной ёлкой зажигали свечи в память о погибших. Как Румыния сменилась на Панаму, я поначалу и не заметил даже: в телевизоре вместо одних кадров развалин и пепелища возникли другие такие же — это американский Санта-Клаус, летя на упряжке оленей, разбомбил владения диктатора Норьеги, торговавшего наркотиками, а теперь носился над посольствами различных государств, высматривая его самого. Зато в Чили светило солнце и также сияли и лица людей, освободившихся от Пиночета: на днях здесь впервые за шестнадцать лет прошли демократические выборы президента, и наконец-то повеяло свежим воздухом. Моя семья, похоже, тоже возрождалась и оживала, как страна после свержения диктатора. Повесив на нижнюю веточку ёлки игрушечного космонавта, привязанного за шею на ниточку, я представил, как тоже вздёргиваю на фонаре какого-нибудь диктатора. Правда, предкам не стал говорить — не пугать чтоб.

— Андрюша, тебя бабушка опять к себе зовёт, — сказала мама. — Она там ещё несколько человек нашла желающих предсказание получить. Съездишь на несколько дней?

Я насупился.

— Поработаем ударно, чтобы в новый год войти с чувством выполненного долга, — сказал отец. — Давай, Андрюш! Немножко ещё надо.

— Скоро про тебя все забудут, но пока это не произошло, мы должны воспользоваться шансом, — продолжала мама.