Мамалыжный десант

Речь лейтенанта Саламонова была горяча, ярка и длинна. Личный состав опергруппы слушал, переминаясь с ноги на ногу. Лица водителей, да и Павло Захаровича были сосредоточены, вдумчивы и абсолютно отстутствующи. Всем хотелось позавтракать, и желательно у костра. Лейтенант прохаживался перед строем, взмахивал блестящим красно-синим карандашом, указывая то на костер, то на машины, то в сторону предполагаемого фронта и Будапешта, пламенно призывая мобилизоваться и не оставить шанса врагу. Тимофей еще раз осознал, что многого о службе не знает, обошло как-то и на плацдарме, и после. Но вспомнился один жук-лейтенант на плацдарме, чтоб ему…

– Вам, ефрейтор Торчок, два наряда вне очереди и немедля бриться! – приказал подуставший лейтенант. – Разгильдяйства и расхлябанности я не допущу! Всем ясно?

– Отож еще как, – заверил Павло Захарович.

– Выполняйте! Остальным заняться осмотром оружия и машин. Выдвигаемся через час. Приказ быть в Орчаре[43] точно в срок до всех доведен?

– Доведен. Будем. Только это… а завтрак? – напомнил Сашка.

– Завтрак – это само собой, – снизошел новый командир. – Где питаемся?

– Питаться уже не получится. Мы на продпункт ходили, но там прикомандированным только до восьми завтрак выдают, – сообщил Тимофей.

Теперь личный состав с ужасом глянул на него. Группа рассчитывала на самопитание, поскольку у сержанта Лавренко получалось значительно лучше, чем у продпункта. Но раскладываться для возни с завтраком при новом командире явно не получится. Вон и костер уже погас.

– А сейчас сколько у нас оперативного времени? – насторожился лейтенант.

– Восемь тридцать четыре, – доложил Тимофей, отвернув рукав телогрейки.

– Мародерствуем? – дернул узким носом Саламонов.

– Никак нет. Трофейные.

– С немца сняли, так, а, Лавренко? – проникновенно вопросил лейтенант. – И не противно? Вы же боец Особого отдела! Должны показывать пример, а вы пленных раздеваете…

– Отож не пленный был, – сообщил Павло Захарович. – Он у тракту лежал, мы вышли, думали, может помочь. Все ж человек, хотя и гад фашистский.

– Да, подходим, а он того… – поддержал Сашка. – Совсем уж готовый.

– Поистине говоря, там одна рука и лежала, – доверительно пояснил Торчок. – Видать, танком отдавило. Вот тута одни лохмы, а часы как новенькие. Тикают! Не пропадать же «котлам»…

Лейтенант Саламонов заметно побледнел. Подробности происхождения часов ему явно не нравились.

– Все, хватит разговоров! Оружие – к чистке! Водители, проверить машины.

Тимофей передавал новому командиру документы и карту, показывал оружие. К автоматам лейтенант не особо придирался, да и к чему там придираться, для себя же чистили. Возникли вопросы к трофейным сверхштатным гранатам, и особо прицепился к миномету.

– Вот зачем он, а, Лавренко? Кто из него стрелять будет? Я или вы? Или этот Торчок-дикобраз?

– Я буду. Поскольку по первой фронтовой специальности я минометчик. Прям сразу туда приписали, такая судьба, – пояснил Тимофей.

– Но вы же теперь в контрразведке. Пора перестраиваться, товарищ Лавренко, менять образ мысли, совершенствоваться. А вы миномет таскаете, да опять же немецкий.

– Вы, товарищ лейтенант, дайте приказ, мы миномет и лотки с боезапасом прямо здесь оставим. Прежний командир группы говорил: «Пусть будет на всякий случай», но раз есть иная, свежая директива, так сразу бросим негодное оружие, – сказал Тимофей, которого вся эта бодяга с минометом и новым командиром начала изнурять.

– Бросать оружие не положено! Нужно сдать надлежащим образом. Но раз прежний командир не возражал… Под вашу ответственность, Лавренко.

Тимофей поставил 5-сантиметровый корень претензии обратно в кузов, накрыл плащ-палаткой. С новым командиром все было ясно. Не было ясно, откуда он такой своеобразный взялся. Просто удивительно. До сих пор опергруппу укомплектовывали тщательно, офицеры прибывали пусть и нелегких характеров, но подготовленные по своему профилю: техническому или боевому – это уж как задача стоит. И вдруг эта цыпля в полушубке… Явно никакого понятия не имеет о специфике и задачах группы. Напутали чего-то наверху.

– Этот Саламон прямиком с Красноярской школы[44]. Секретарь-комсомолец там был, – успел сказать Сергеев. – Болтун невыносимый.

Насчет последнего было вдвойне понятно. Только загрузили имущество и завелись, новый командир вновь приказал построить личный состав, произнес речь о важности освобождения Венгрии, происках фашиста Салаши, сознательном отношении советских солдат к несознательным и угнетенным венгерским гражданам.

Лейтенант сел в головную машину, Тимофей с облегчением забрался в кабину «опель-пежо».

– Жуть! – сказал Сашка, бережно заводя норовистый двигатель. – Еще и напоминает: задание неотложное, быть на месте обязаны как штык! А мы тут полдня потеряли.

– Чего уж… Поехали – уже хорошо. Вроде бы меньше стучит, а?