Мамалыжный десант

Теперь до поворота таскали ползком. Баррикаду удерживал Иванов. Его штурмовой автомат выдавал короткие очереди, отвечали ему густо, но больше из винтовок, что выходило даже хуже: казалось, пули рикошетят от бетона раз десять, не меньше. К тасканию бесконечной бумаги подключился капитан Жор, силы у него были, но навыка не имелось. Тимофей послал капитана за угол, здесь управлялись вдвоем с Жорой, ползком толкая перед собой тюки, передавая за поворот.

– Немного осталось, но не во что упаковывать. – Земляков передал корявый узел из увязанных в собственную телогрейку проклятых бумаг. – Тимка, изобрети что-нибудь.

Тару сержант Лавренко отыскал на «продскладе»: высыпал бутылки из деревянных ящиков, колбасы из бумажного куля.

– Самое то!

Земляков запихивал бумаги в благоухающий копченостями мешок…

По туннелю несло дым, рвались гранаты, осыпая со свода пыль, кричали упорные немцы. Теперь Иванов огрызался длинными очередями: видимо, поджимало…

– Все!

Земляков подтолкнул к двери переполненный папками ящик, начал поспешно застегивать на себе ремень с кобурой и прочим. Помещение и вправду было пусто: ни единой бумажки, только куча ветоши и одинокая пустая бутылка. Все-таки большой педант столичный переводчик.

– Голову только не поднимай, – предупредил Тимофей, волоча к двери неподъемный ящик.

– Угмы!

Старший лейтенант сунул в зубы папочку с чем-то особо важным, отключил фонарик, навалился на ящик.

В коридоре стало совсем уж сурово. Рванула близкая граната, звонко зазвенело пропоротое осколками серебро – два сервиза укрепляли левый фланг баррикады.

– Товстаршлейтенат, завершили мы! – крикнул Тимофей, толкая головой в шлеме ящик.

– Понял, – кратко ответил Иванов.

Со свода сыпались уже вполне солидные шматки бетона. Да что фрицы упорствуют-то так?!

Тимофей помог переставить ящик через порог двери насосной. Пальба в тоннеле разом изменила характер.

– Пулемет включился, – прохрипел Земляков. – Шустрее, товарищи! Тима, отзывай старлея, разнесут его сейчас.

Тимофей двинул в коридор, но Иванов уже полз навстречу.

– Тикай! Там фаусты!

Сержант Лавренко дал задний ход. Едва успели уйти за поворот, как сзади рвануло. Тимофею показалось, что даже над полом подлетел, уши мигом заложило.

– Задраивай! – кричал издалека Земляков.

– Без суеты, – очень глухо отвечал Иванов, перебрасывая за порог ящик с взрывчаткой.

Саперы бегом подогнали тележку, сообща бахнули на нее заключительный груз бумаг. Иванов в тоннеле скорчился на боку, протягивал поперек прохода проволочку для растяжки. Пулемет в тоннеле неистовствовал, потом разом смолк. Уже у баррикады фрицы…

Иванов запрыгнул в насосную, вместе задраили дверь.

– Все, поднимаем ценности. Иванов, сколько у нас в резерве?

– Минут пять, пока подойдут. Начнут вскрывать, тут уж ждать не будем. Я послушаю, спешить не стану. Но и нас тряхнет.

Иванов аккуратно вставлял детонаторы. Тимофей и Земляков подхватили остатки малость рассыпавшихся бумаг, побежали к лестнице.

– Не война, а сплошные канцелярско-такелажные работы, – заметил старший лейтенант. – Тима, вон еще подними утерянное, похоже на спецификацию, может быть важным…

На засилье канцелярских работ сержант Лавренко пока как-то не жаловался, но вот такелажных – это да. Снова таскали, выстроившись цепочкой, передавали вверх по ступеням. Народу было маловато, приходилось бегать. Тимофей понимал, что ему-то еще ничего, вот капитану и Егору Дмитриевичу куда сложнее – оба уже в возрасте, переводчик так и вообще старик. Но продвигались, продвигались вверх с грузом.

Внизу пока было тихо. То ли немцы одумались, то ли особую каверзность проявляли. На месте врага Тимофей бы точно напрямую к двери поостерегся бы сунуться, там ведь и колодец на этаж есть…

Да, немцы могли в любой момент появиться из цеха, а может, и еще откуда: едва ли тут единственный вертикальный колодец. Но делать было нечего, людей для охранения в опергруппе попросту не имелось. Приходилось громыхать сапогами вверх-вниз по металлическим ступеням и рисковать. Ну, немцы тоже обстановки не знают, может, обойдется.

Груз и опергруппа достигли минус второго. Тут Тимофея послали за транспортом.

За дюралевыми воротами было холодно и темно, стреляли, но не очень близко. Пригибаясь и держа автомат наготове, сержант Лавренко бежал к въездным воротам. Ноги подгибались, подошвы сапог норовили проскользнуть на прихваченной морозцем мостовой – отвык. Но вообще-то быть на свежем воздухе уже счастье.

Вот они, ворота и местная «караулка». Тимофей помигал в темноту улицы желтым светом, перебросил фильтр, дважды мигнул красным и отскочил под прикрытие стального столба. Мало ли кто пальнуть может. Нет, не стреляли, но и машин не было. Наверное, бежать придется. Хотя они еще завестись должны.

Тимофей попытался откатить ворота – то ли обессилил, то ли намертво примерзли. Уперся спиной… Вот черт, если осколком не шлепнет, так от натуги помрешь. Ага, пошли!

Со слухом по-прежнему было не особо хорошо, звук двигателя услышал с опозданием. Первым шел «опель-пежо».

– Живы?! – закричал из кабины Сашка. – Мы уж думали…