Мамаша Бармалей

– Почему нельзя сварить суп из конфет?

Глупее вопроса и не придумаешь! Я ответила ей:

– Потому что сладкое вредно. Не вздумай мармелад в бульон кинуть.

И что? Она бросила в кастрюлю шоколад. Каково? Я хулиганку наказала, а муж только смеялся:

– Моя кровь! Мать со мной долго боролась, потом плюнула. Молодец, Элька! В жизни успеха добивается лишь тот, кто прет танком, послав чужое мнение в задницу.

Супруг поощрял хулиганские выходки дочери. Из-за его поведения девочка меня терпеть не могла, так со мной лет в одиннадцать разговаривать стала, просто ужас. Я ей:

– Эля, в такой короткой юбке ходить нельзя, немедленно переоденься.

А она мне:

– Иди на…!

Я пытаюсь нахалку окоротить:

– Не смей так со мной разговаривать. Я твоя мать.

Она в ответ:

– Не смей так со мной разговаривать. Я твоя дочь!

Бегу к мужу.

– Урезонь хамку.

Борис отмахивается.

– Зачем нам двоим на нее орать? Тебя одной хватит.

И к чему привела его политика?

Голкина выдернула из коробки салфетку и начала ее теребить.

– Эля решила, что я ее терпеть не могу, а вот папа добрый, он дочь обожает. Ну да, я воспитываю, запрещаю, заставляю учиться, ходить на спортивные занятия, в музыкальную школу, силой к фортепиано тащу, конфетами обедать не позволяю. Отец домой приходит, дочка к нему.

– Папа, не хочу гаммы играть.

Борис ее обнимает.

– Как я тебя понимаю, сам музыкалку ненавидел. Эй, дворня, выкиньте пианино на помойку.

Ирина опустила голову.

– Муж был старше меня, Эля родилась, когда он был уже немолод. Алиса появилась на свет через много лет после старшей сестры. Свекровь тогда была еще жива, она такой скандал закатила, шипела сыночку:

– Ирка налево сбегала, сделай анализ ДНК, гони ее вон!

Тест подтвердил: девяносто девять и восемь десятых процента за то, что Борис отец. Муж никогда не сомневался в своем отцовстве. Алевтина же, получив ответ экспертов, не угомонилась.

– Ага! Не сто процентов. Двух десятых не хватает! Вот оно! Изменила тебе шлюха.

Ирина отвернулась к окну.

– И к чему привела доброта Бори по отношению к Эле? Когда ей исполнилось четырнадцать, Эля сбежала из дома. А у нас тогда уже родилась Алиса, но порадоваться малышке мне не удавалось. Эльвире сестра не нравилась, старшая дочь злилась на Лису за ее крик, ревновала крошку к отцу. А потом исчезла. Борис поднял всех на ноги! Но девочку так и не нашли. Спустя несколько лет супругу поздним вечером позвонили, он поспешно собрался и уехал. Я никогда не лезла в дела Бориса, не задавала ему вопросов. Зачем? Все равно муж никогда ничего не расскажет. Но в ту ночь получились иначе.

Голкина бросила мятую салфетку на стол.

– Боря разбудил меня в три утра, сел на край кровати и сказал: «Только не кричи! Эля несколько лет жила с вором. Мужику за тридцать, но он идиот. Он девочку брал с собой на дело, вскрывал квартиру и убегал. Наша глупышка обыскивала комнаты, находила драгоценности и деньги, забирала все ценное и уходила. Молоденькая, дорого одетая, она не вызывала подозрений ни у лифтеров, ни у жильцов, с которыми ехала в лифте. Удивительно, но они так несколько лет работали, но сегодня Элю доставили в отделение. Подробности рассказывать не хочу, скажу лишь: когда Эля стала шарить в кабинете хозяина, неожиданно вошел он. Эля его убила».

Я бросила быстрый взгляд на Костина, тот сидел с невозмутимым лицом, но мне стало понятно: Володя думает о том же, о чем и я. Борис не стал рассказывать жене правду о том, что дочь нашли во время облавы в публичном доме. Мужчину она убила там.

А Голкина продолжала:

– Я прошептала: «Как убила?» Борис меня обнял.

– Я помчался в отделение, думал, найму адвокатов, отыщу нужных людей. Да пока до милиции доехал, уже было поздно.

Я на мужа смотрю, слова произнести не могу, а он сказал, как отрубил:

– Эли больше с нами нет. Она наркотики принимала, когда дочь в отделение привезли, ее ломать стало. Ну и… вот так!

На этот раз быстрый взгляд на меня бросил Костин. И я опять поняла, о чем он думает. Муж солгал жене. Эльвира была жива, умерла Марфа Ракитина, ее соседка по камере предварительного заключения. Элю Борис сумел вытащить из отделения и где-то спрятать. Но, зная характер жены, муж не сказал ей правду. Наверное, опасался, что супруга будет требовать встречи с дочкой, захочет поселиться вместе с ней.

Ирина закрыла ладонью глаза.

– На кремацию он меня не пустил, свекровь тоже. Урну захоронили на кладбище в стене. Вскоре скончалась свекровь, за ней Боря. Я стала очень обеспеченной вдовой, и Алису от себя не отпущу! Она обязана жить со мной! С матерью! Никаких других людей нам не надо.

Дверь офиса открылась, в комнате появилась молодая пара.

– Лисонька! – не своим голосом закричала Ирина Николаевна, вскочила и бросилась к дочери.

Минут через десять, когда старшая Голкина перестала рыдать, парень, который пришел с Алисой, произнес:

– Нам надо вам кое-что рассказать.

– Вы кто? – перебила его Ирина.

– Никита, – ответил незнакомец.

– Мама, – заявила Алиса, – это мой муж!

Голкина затрясла головой.

– Кто?

– Муж, – повторила дочь.

– Нет, нет, нет, – закричала наша клиентка, – никогда! Я не согласна! Нет, нет, нет!