Мамка

– Вот что, молодой человек, тебе же компетентные люди говорят: не положено, и все органы у тебя нормально работают. С нас же тоже за вас спрашивают и проверяют, не можем же мы всем подряд лепить инвалидность только за то, что детей надо кормить? – Лысый, поднявшись и оперевшись о стол, был опять похож на орла. На его лице было написано такое возмущение, что, по его мнению, Пашка должен был сгореть со стыда.

– Не положено?! А кому положено? Толстому буржую, у которого детская травма мизинца на левой ноге, ему? Или его тёще, у которой изжога от мучного? Или кому-нибудь, кого судят за миллионные взятки, в суд предоставить, мол, инвалид? Так, да?

Лысый, поняв, что этот парень слышал его утренний разговор и, покраснев, как рак, заорал:

– Вооооон! Я милицию вызову за такие слова… воон! Алла Наумовна, отдайте ему его филькины грамоты и пускай убирается к чертям собачьим.

Чёрная сунула Пашке его документы и он, не успев опомниться, оказался в прихожке. Там все слышали крик Лысого и громко заругали Пашку:

– Что, не прошла халява на этот раз? А то всем раздавать инвалидности – так и не хватит настоящим больным.

– Да пошли вы все! – Пашка хлопнул дверью и выскочил на улицу.

* * *

На улице шёл дождь. Отойдя метров пятьсот, он поднял голову, и дождь мягким душем пролился на него, освежая и остужая разгорячённое лицо. «Да что же я, как слабак? Что, не проживу без этой подачки? Может, куда подкалымить подамся, может, кому что на тракторе помогу. А голова… голова пройдёт. Говорил же мне кореш, что постепенно ко всему человек привыкает, вот и к этому привыкну».

Пашка остановился возле урны, посмотрел по сторонам и, удовлетворенный, аккуратно положил папку в неё. Постояв несколько секунд,

поднял ногу и с остервенением забил её ногой на самое дно урны, не просто, а приговаривая: «Кто инвалид, а?.. Кто инвалид?.. Выкусите…»

Устав, он ещё раз посмотрел на смятую грязную папку и, вздохнув, улыбаясь, пошёл на остановку.

P.S.

Он приехал домой и стал работать с ещё большим остервенением, чем раньше. За это ему дали новый трактор «Беларусь». А через два года, вспахивая поля под озимые, он почувствовал себя плохо. Хотел остановиться, но не успел. В голове что-то оглушительно лопнуло, и красный туман застил глаза…

Когда в поле привезли обед, то увидели трактор, упёртый в околке в огромную берёзу. Колеса прокопали глубокие ямы, и трактор уже висел на мосту. В кабине на руле лицом лежал Пашка, сжимая рукой рычаг скоростей.

2007г.

Кормилец

Семён Ветлужанин торопился домой! Он вскидывал, как цапля, ноги, обутые в высокие резиновые сапоги, пытаясь не споткнуться и не упасть лицом в грязь, липко мерцающую даже в кромешной темноте. А шёл он домой с праздника, какой каждый год по окончании уборочной организовывал в их совхозе председатель.

В этом году Семён первый раз, по причине своей молодости, работал разнорабочим на зерноэлеваторе, в народе – сушилке! За месяц работы получил серьёзные, по современным меркам, деньги, несколько (семь!) центнеров пшеницы и, совсем неожиданно, уже на самом празднике – премию! Хитрый председатель, чтобы не ссорить народ, сумму премий не озвучивал, и счастливчики, засунув конверты в карманы, все как один мучились, надеясь на большее…

Семён или, как его называли почти все в деревне, Сёмка, не выдержал первый и, наскоро поев за общим длинным столом, убежал.

– Что толку сидеть? – решил он про себя, – водку всё одно не пью, а хор слушать и подавно не стоит – одно и то же каждый праздник.

Но он лукавил, оправдывая себя перед самим собой и даже немного смущаясь этим. И если бы кто, заметив, окликнул его во время побега, он, конечно, бы не ушёл! Но… не заметили. И Сёмка торопился по тёмной, совсем промокшей за день первого осеннего дождя улице домой, сжимая уже вспотевшей в кармане штанов рукой заветный конверт. Проскочив в калитку, обтопал на начинающейся сразу от ограды бетонной дорожке сапоги от грязи, и разувшись у крыльца под навесом, приостановился на свету под уличной лампочкой. Секунду посомневавшись, вытащил промокший вместе с рукой конверт и торопливо, но аккуратно надорвал его с самого края… С азартным нетерпением расширил указательными пальцами дыру и вытащил три купюры. Сверху была тысячная бумажка…

– Три тысячи, – он неожиданно расстроился, – всего-то…Вот и пожалуйста, размечтался…

Когда он торопился из клуба, то мечтал хотя бы о пяти, поэтому сейчас почувствовал себя словно обворованным! Но нет! Развернув деньги, как игральные карты, веером, на свет, он радостно вскрикнул:

– Хоп!

Средняя купюра была пятитысячная. Значит, всего семь! Так-то… Он, радостно притопнув замёрзшей пяткой о крыльцо, заскочил в дом, предварительно спрятав деньги в уже знакомый им карман!..

* * *

Мать, посмотрев на неожиданно ворвавшегося сына, прихлопнула по бёдрам руками.

– Никак нагулялся? – и, рассмотрев его довольное лицо, добавила: – Али премию председатель сподобил?

Сёмка даже растерялся. Ведь он, пробираясь по грязи домой, уже эту радостную сцену вручения денег отрепетировал…