Мамкино наследство

-Фу ты, ну ты!  Жить он будет! Да как тут жить? От хаты ничего не осталось. Одни стены, и то завалятся скоро.

-Вот как завалятся, так к тебе приду. Примешь?

-Отчего не принять такого работника? Лопата есть, коса в сараюшке, топор опять таки, дров к зиме нарубить.

-Погоди с лопатой. Разберусь со своим хозяйством.

-Ну-ну! Разбирайся. Хозяйство твое – всем хозяйствам хозяйство! Как разберешься  -  заходи. Картошки всегда  наварю. Килька есть – пальчики оближешь. Вчера в магазин завезли. Ну и бутылочку в честь встречи поставлю. Ты когда пьяный – не буйный?

-Буйный. Сразу бошки откручиваю, если что нее так!

-Ой! Так ты сидел, что ли?

-Ты чего, с паровоза упала?

-Ну, раз буйный по пьянке. Буйные по пьянке часто сидят. Хотя татуировок нет. Покажи руки. Чистый вроде!

-Ох и дура!

-Сам дурак! По-соседству будешь. Имею право узнать,  что ты за человек? Ключик от хаты на гвоздике возле двери. Висит.

 От калитки до крыльца двадцать шагов, они в Пашкой как-то поспорили в детстве, сколько.  У Пашки выходило  восемнадцать. Специально шагал чуть шире, чтобы не по-Петькиному было. Сейчас шагов было пятнадцать. Вырос. Дверь открылась легко, заскрипела, приветствуя. Вошел в темные сени. Лучи солнечного света выхватили из полумрака пыльную паутину на  стене. Из под ног брызнули темные шарики. Мыши хозяйничают.

-Ну, все, кончилась ваша власть. Теперь я тут главный.

 Прошел на кухню. Все по-прежнему: печка, лавка, стол. Половицы рассохлись. Пол грязный. На плите котелок. Даже вода в рукомойнике была. Помыл руки, потянулся по привычке к рушнику, а там гвоздь пустой. Вытер руки о штаны. Защемило сердце,  стало больно дышать. Камень за ребрами зашевелился. Сел на лавку, задержал дыхание. Отпустило чуть.  Вот она - новая жизнь. А с чего начать и не знал. Стал распаковывать рюкзак. Достал соль, крупу, хотел на полочку положить, а там - пыли! Решил первым делом пол вымыть. Нашел в сенях ведро, на гвозде тряпку –  старую Пашкину футболку. На футболке развевался американский флаг. Пошел к колодцу за водой. Колодец общий был, с Зинкой. Она как – будто ждала, вышла с хаты, подбоченилась:

-С колодцем аккуратно, ведро не упусти!

-Я здесь воду пил, когда тебя и в помине еще не было! Учит она!

-Учу! Кто тебя знает? Может, ты только кран на кухне умеешь открывать?

Не ответил, не хотелось. Дома надоели дебаты с Зиной, еще тут.

Выпил холодной колодезной водицы прямо из ведра. Зубы свело. Вода живая, из детства. Даже в голове прояснилось. Полегчало. Отнес ведро в дом.

Сначала протер  все полки, потом вымыл пол. Запыхался без привычки, как после стометровки. Сто лет полы не мыл.  Сел на лавку. Кухня посветлела. Вспомнилось, как мамка в детстве сажала их с Пашкой на лавку, и ноги заставляла поднять, а сама намывала пол до блеска.  А они любили смотреть, как у мамки все ладно получается. Подросли, сами стали мыть полы, по очереди.

 Есть захотелось. Вот бы сейчас стряпни мамкиной. Вспомнил, как она в печке пекла бабку. Готовил как-то дома в духовке, Зина удивлялась, что он смог. А чего  там мочь? Картошки потереть на мелкой терке, как на драники. На сковородке сальца с лучком поджарить до румяности. Тертую картошку туда – и в печку. Неплохо, конечно, пару яиц в тертую картошечку. Сверху корочкой все покроется румяной. А дух!  Приготовлю обязательно, да Надежду позову. Пусть посмотрит, что он не совсем конченый мужичонка.

 Пошел в сараюшку, набрал дровишек, растопил плиту.  Дымоход засорился. Дым погнало в дом. Открыл дверь настежь, попытался открыть окно, да не смог. Рамы прогнили и еле держались. Подумал, что надо менять, да куда там. Все менять надо: и стены, и дверь, и печку, и полы. Все менять. А начинать с себя. Сам, как этот дом, обветшал от водки. Самому поменяться. А это, братец, самое непростое.  Сел на лавку. Есть расхотелось. Решил оставить эту затею с едой. Выпил прямо из горлышка. Водка не пошла, горло саднило от мерзкого привкуса. Вспомнил тот куст, про который Надежда говорила. Неужели засох бы? Заставил себя  - съел сала  с хлебом, закурил сигарету. Достал Лидкино письмо из кармана. Перечитал.

«Здравствуй, братик мой Петруша!

Пробежал глазами по строчкам, нашел  то, что не давало покоя

 А пишу тебе, братик мой, потому что важное дело тебе поручить хочу. Ты же наш старый дом помнишь? Я и не знаю, жив ли он. Мне мама приснилась, Петруша. В платочке, в платье  темно-синем с воротничком в горошек, помнишь? Снится мне, что стоит она возле яблони в саду, смотрит на нас. Я самая первая иду по дорожке. А она мне:

-Лидочка, дочка. Нельзя тебе уходить, потерпи, голубка моя! Павлушу потеряли, давай хоть Петрушу спасем!