Мамкино наследство

-Эх! С бутылкой на пару ты там ноль.  Ноль без палочки. Там мужик нужен. Вот толку, что я туда езжу который год. Толку никакого. Мужа у меня нет, а женские руки – они так. В этом году один Филимоныч с конем на три деревни вокруг. Пока дождалась картошку посадить, думала, кончусь. Так с бабками и воюем. Каждый год говорю себе: «И зачем мне эта картошка? Куплю два мешка, хватит на зиму. Дочка в Москве, и слышать  не хочет. А как представлю, что земля моя бурьяном зарастет, душа кровью обливается. Я на этот бурьян смотреть не могу. Больно.

-Так ты одна?

Женщина рассмеялась:

-А ты посвататься ко мне хочешь? Прямо тут? Эх, милок! Спасибо. Был точно такой же труженик рядом.  Тяжелее рюмки ничего не поднимал, хозяин. Нет уж, спасибо.

-Что ты сразу! Я, может,  без деревни загибаюсь. Может, и пью оттого. Город съел меня с потрохами.

-Диванный ты. Что я не вижу? Ты же трудиться отвык. Привык на всем готовеньком.  На кнопочку нажать – футбол по телевизору. Молочка, хлеба из магазинчика, хотя какое молочко? Другое любишь.

-Как хоть зовут тебя, провидица?

-Надежда. Клепикова? Не помнишь?

-Нет. Малыми были с Пашкой. Нас же тетка забрала после смерти матери. Оторвались от родного угла с мясом.

-Да я у вас часто бывала! К крестной бегала. С косичками светлыми.

-Стой!  - потер себя по лбу. - Надюшка – рыбья юшка?

-Вспомнил? И как уху варили  у речки,  вспомнил?

-Вспомнил. Мы ж тебя с Пашкой так прозвали. Ты ж уху такую сладкую варила.

-Так уж и сладкую!

-А то… Мы же с Пашкой в тебя влюблены были. Даже подрались. А потом решили – ни мне, ни ему. Друг другу поклялись в твою сторону не смотреть.

-А я  помню, как вы ружье купили. За клюкву. Все мальцы в деревне вам завидовали. А вы его хранили на сеновале, чтобы мамка не забрала.

-А ты про ружье как прознала?

-Вы мне и рассказали. Помнишь, возле речки шалаш у нас был?

-Был шалаш. Эх, Надюшка! – Петр Палыч всматривался в лицо нечаянной спутницы.

-Что, постарела? Не узнаешь?

-Есть немного. А глаза твои.

-Выцвели, как ситцевое платье.

-Зеленые. Не выцвели. Красивые.

-Да ладно, не сочиняй, чего нету.  – Поправила косынку. -  И ты, Петя, лучше не стал.

-Время.

-Да какое время? Это же расцвет для мужика. Время… На охоту то ходишь?

-Да нет.  В Гринпис записался. Слышала? Зеленые.

-Это в смысле «зеленый  змий»?

-Не. Животных люблю. Так что лисы тебе на воротник не дождаться.

-До сих пор жду.

-Ладно тебе, Надюха, ты и без лисы на шее красавица.

-Я знаешь, как горевала, когда крестная умерла да вы потом уехали.

-Правда?

-Правда! Вы мне с Пашкой оба нравились. Теперь  уже можно сказать, столько лет прошло.  Да и Паша -  царствие небесное…

-Да, дела. А твои старики?

-Мои пять лет назад, тоже друг за другом. Пока жили в деревне, легче мне было. Родной угол был в порядке. Батька до последнего постукивал, поправлял. Он у меня хозяин. Да Бог сыновей не дал. А я что? Одни руки. Мой не работник был. Потом хотела дачникам продать, да рука не поднялась. Пока стоит хата, и я хожу по земле.

-Эх ты, Надежда. Имя  у тебя какое.

-Какое?

-Красивое.

-Ладно тебе. Автобус. Поторопись,  а то не влезем.

Петр Палыч неожиданно подхватил сумку Надежды и припустил к остановке.

-Эй, стой, да она легкая!

-Ничего! Помогу.

Надежда засеменила следом. В переполненном автобусе стояли рядом. Вскоре возле Петра образовалась пустота. Запах перегара действовал на народ, как раптор на комаров.

Надежда отвернулась к окну. Автобус выезжал из города, не спеша. Полчаса в дороге она любила смотреть в окно. Любила это возвращение домой, наизусть знала каждое деревце, каждый поворот.   Сейчас смотреть в окно мешал мерзкий запах перегара.  И зачем только  заговорила с этим опустившимся мужичонкой? Ведь от того Петьки, по которому сердечко ее сохло, ничего не осталось. Пусть бы ехал себе. Она незаметно стала рассматривать неожиданного попутчика, пытаясь найти что-то хорошее.  Давно нестриженные волосы, да еще и немытые.  Небритость трехдневная. Футболка затрапезная с растянутым воротом. Жена, если таковая имеется, давно перестала за ним ухаживать. А глаза, и брови, и нос  Петькины.  Если присмотреться – он. Тот - вихрастый охотник.  Только время, конечно, подпортило Петьку, здорово подпортило.  И зачем остановилась? Она ведь никогда не останавливалась рядом с алкашами. Один вид их вызывал жалость и протест одновременно.