Мамочка и смысл жизни.

Увиденного оказалось достаточно. Это было слишком! Схватив рубашку, он побежал к лестнице. Но уже не было ни лестницы, ни стен, ни самого дома. Позади него лежало черное звездное пространство. Он побежал не зная куда, и очень скоро обнаружил вокруг себя высокие ели темного леса. Услышав громкий рев, он обернулся назад и увидел чудовищного кота с огненно-красными глазами – похожего на льва, только черно-белого и намного больше. Размером с медведя. Размером с саблезубого тигра! Он бежал очень быстро, он почти летел, и все громче становился рев, и все ближе были лапы чудовища. Увидев озеро, Эрнст поспешил к нему. «Коты ненавидят воду», подумал он и поплыл. Он слышал с середины озера, скрытой туманом, звук струящейся воды. Потом он увидел ее – Артемиду, спокойно стоящую посреди озера. Одна рука ее была высоко поднята, как у статуи Свободы, в то время как другая, словно чашку, поддерживала одну из ее многочисленных грудей, из которых лилось то ли молоко, то ли вода. Нет, увидел он, подходя ближе, это было не молоко, а какая-то светящаяся зеленая жидкость. И это была не Артемида – это был металлический робот. И в озере была не вода, а ядовитое вещество, разъедающее его ступни и голени. Он открыл рот и изо все сил попытался закричать: «Мамочка! Мамочка, помоги мне! Мамочка!» Но он не слышал собственного голоса.

Следующее, что мог вспомнить Эрнст, это как он ехал в своей машине, одетый лишь наполовину, усердно нажимая на газ и летя вниз по Марин-драйв подальше от домика Артемиды, скрытого в черном лесу. Он пытался сосредоточиться на том, что произошло, но страх переполнял его. Как часто он проповедовал пациентам и студентам, что кризис несет не только опасность, но и новые возможности! Как часто он говорил, что тревога ведет к озарению и мудрости! Что все наши сны, а особенно кошмары, – поучительны. Добравшись до своей квартиры в Рашн Хил, Эрнст вломился в дверь и бросился не к диктофону записывать свой сон, а в свой медицинский кабинет, к двухмиллиграммовым таблеткам ативана, сильного антидепрессанта. Но в ту ночь наркотик не принес ни облегчения, ни сна. Утром он отменил все назначенные встречи и перенес особо настойчивых пациентов на вечер следующего дня.

Все утро он провел на телефоне, обсуждая свой случай со своими хорошими друзьями, и через двадцать четыре часа ужасная судорога, сдавленность в груди начали постепенно проходить. Разговор с друзьями, полное признание были полезны, хотя никто из них и не смог уловить, что же произошло. Даже Пол, его давний и близкий друг, который был его поверенным еще в годы учебы, был не исключением: он пытался убедить Эрнста, что его ночной кошмар был предупреждающей сказкой, призывающей Эрнста быть более внимательным по отношению к профессиональным границам.

Эрнст пылко защищал себя:

– Запомни, Пол, Артемида не подружка моего пациента. И я не использовал преднамеренно своего пациента, чтобы познакомиться с женщиной. И, кроме того, мои помыслы были высоко моральными. Мои поиски этой женщины были продиктованы не плотским желанием, а стремлением снизить тот вред, который ей нанес мой пациент. Я поехал к ней не за сексуальной разрядкой – просто это невозможно было остановить с самого начала.

– Прокурор будет смотреть на это иначе, Эрнст, – Мрачно заметил Пол. – Они из тебя отбивную сделают.

Бывший супервизор Эрнста, Маршал, предложил ему Фрагмент своей предостерегающей лекции, которую он, как заведено, произносил перед своей группой: «Даже если ты не делаешь ничего дурного, избегай любой ситуации, где даже одно твое движение, запечатленное на фото, содержало бы намек на нечто неэтичное».

Эрнст пожалел, что позвонил Маршалу. Проповедь о намеке не сильно потрясла его; наоборот, ему казалось возмутительным советовать детям вести себя осмотрительно, дабы избежать искажения в средствах массовой информации.

В конце концов, Эрнст не придал значения советам своих друзей. Все они были малодушными, поглощенными мыслями о проблемах внешней стороны дела, вопросами приличия и возможным судебным разбирательством по поводу злоупотребления служебным положением. Раздумывая обо всем этом, Эрнст был уверен в одном: он поступил полностью честно.

После того как он полностью пришел в себя, Эрнст возобновил практику и через четыре дня встретился с Халстоном, который заявил, что в конце концов все же решил прервать терапию. Эрнст знал, что он потерпел неудачу с Халстоном, который, несомненно, ощущал неодобрение терапевта. Чувство вины Эрнста по поводу провала терапии было недолгим, потому что после прощальных слов Халстону он сделал странное открытие: в последние семьдесят два часа с тех пор как он поговорил по телефону с Полом и Маршалом, он полностью забыл о существовании Артемиды! Тот завтрак с ней, все, что случилось потом! Ни разу он не подумал о ней! «Господи, – думал Эрнст, – я вел себя так же ужасно, как и Халстон, оставив ее без единого объяснения и не утруждаясь звонками и встречами».