Мамонты

«…Ну как же сейчас написать Сашеньке, как осенью — он точно помнил тот день и час: 17 октября сорокового года — он пересекал Фридрихштрассе и вдруг увидел Сашеньку, и как у него заледенели руки, и как он пошел к ней, забыв на мгновение про то, что он не может этого делать, и как, услыхав ее голос и поняв, что это не Сашенька, тем не менее шел следом за этой женщиной, шел, пока она дважды не обернулась — удивленно, а после — рассержено.

Ну как написать ей, что он тогда три раза просил Центр отозвать его и ему обещали это, но началась война…

Как может он сейчас все видения, пронесшиеся перед глазами, уместить в слова?»

Это очень недурно написано. И мне сдается, что в этом тексте мы нашли не только Сашеньку, как видение, но и всю эмоциональную, всю жанровую основу знаменитого эпизода, который, как кажется теперь Лиозновой, придумала она.

Между прочим, наш герой так и не дописал своего письма жене.

«— Знаете, — сказал Штирлиц, пряча листочки в карман, — вы правы, не стоит это тащить через три границы. Вы правы, простите, что я отнял у вас время».

И вы, дорогой читатель, простите меня за то, что я злоупотребил вашим терпением, за цитаты, которые вы и без того знаете наизусть, за пересказ экранных эпизодов, которые у вас и так перед глазами.

За всё это кино, за всю эту изящную словесность…

Потому что в реальной жизни — даже той, что уже отошла в область далеких воспоминаний, что пролежала под спудом десятилетий на архивных полках, — там всё это выражено куда откровенней, строже и, главное, лаконичней.

Пом. нач. ИНО ГПУ

тов. ГОРБУ

Только лично

гор. Москва

…Завтра, 7.VII, «КИРЕЕВ» выезжает из Харькова в Москву. «КИРЕЕВ» вначале настаивал на поездке семьи закордон и болезненно реагировал на наш отказ. В дальнейшем же «КИРЕЕВ» согласился с нашими уговорами, что семья будет его связывать, осложнит его легализацию и может привести, в случае ареста жены, к провалу.

В результате мы твердо договорились с ним, что он едет без семьи.

Мы ни в коем случае не можем допустить выезд закордон жены «КИРЕЕВА», являющейся весьма невыдержанной, а также частично находящейся в курсе его прежней работы.

Мы обещали «КИРЕЕВУ», что после полугодового периода работы мы предоставим ему возможность встречи с женой…

Эти события и эти письма относятся к тому периоду, когда Рекемчук (ведь именно он действует под псевдонимом «Киреев») ввязался в разведывательную операцию, которая, по-видимому, обрела не только иные координаты, но и другой масштаб.

Он работает уже под непосредственным руководством Центра. А Центр — это Москва.

Но его семья — жена, сын — покуда еще кукуют в прежних местах обитания: Харьков, Одесса, потом появляется Киев…

Мы помним, что в служебном документе без даты и без подписи, написанном зелеными чернилами, утверждается безоговорочно: «…Переписка с женой идет через нас. В конце письма мы должны ему в тайном тексте сообщать о благополучии семьи. Адрес его жены: Одесса, Гимназическая ул. 25 кв. 5 Рекемчук». Одно из таких писем сохранилось в серо-зеленой папке. Я привожу его без изъятий, дословно.