Мамусик против Ордена Королевской кобры

Я кое-как подняла себя с кровати, поплелась к зеркалу в спальне, украшенному восточными бусами из драгоценных камней (по правде сказать, пластмассовая бижутерия, купленная на рынке) и ужаснулась: выглядела я сейчас не на пятьдесят шесть, и даже не на пятьдесят семь — а на все семьдесят пять.

Я ахнула и бросилась к своей волшебной тумбочке, где держала всевозможную косметику.

Неказистая коричневая тумбочка сохранилась с советских времен, однако я ее разрисовала нарядной, желтенькой арабской вязью. Откуда я знаю арабский язык? Очень просто. Скопировала состав ингредиентов с коробки томатного сока — замечали, что на упаковках пишут всякие скучные данные на разных языках? Ну вот вам и арабская вязь.

В общем, если в мою спальню попадет знаток арабского языка, он подумает, что в тумбочке лежит пюре из помидоров, сахар, соль и вода. На деле же в ящиках валялись тюбики с розовой помадой — четырнадцать оттенков; румяна двух видов, тональный крем, тушь для ресниц особенной, мало кому известной марки «Стреляю наповал», краска для волос «Колосящаяся рожь» и прочий женский хлам, который сейчас был совершенно бесполезен. Лицо мое мало чем отличалось от подушки, на которой я спала. Нужно было срочно избавляться от отеков.

Был у меня один проверенный рецепт, которым пользовались еще мои предки на Урале.

Я со всех ног кинулась на кухню. Натерла сырую картофелину, бросила туда столовую ложку ржаной муки. Согрела в ковшике молоко, две ложки добавила в свою смесь, остальное выпила. Вчерашняя сосиска колом стояла в желудке.

Перемешав получившуюся тюрю, я нанесла маску на лицо и обессиленно откинулась на мягкую спинку кухонного диванчика. Двадцать минут пролетели незаметно: все это время я смотрела на любимый снимок, с которого мне улыбалось милое детское личико моего Степочки, и вспоминала, как мы с ним тогда ходили фотографироваться и как он упал прямо перед входом в фотостудию. Сначала малыш разревелся, но быстро успокоился, как только я ему спела песенку про капитана. Он тогда загорелся идеей стать капитаном большого-пребольшого корабля, когда вырастет, и покорить все моря планеты, увидеть самые дальние страны… Как же так получилось, что он выучился только на простого автомеханика? Это Петя виноват, потянул его по своим стопам — сам всю жизнь просидел в автосервисе, и сына туда загнал.

Но, может, и хорошо, что Степочка не стал капитаном дальнего плавания! Сидела бы сейчас совсем одна.

А так — вытащу его из «Крестов», и снова будем целыми днями вместе!

В дверь позвонили.

Восьми еще нет! Кто бы это так рано?

Я торопливо смыла маску, набросила поверх ночной рубашки тигровый халатик, сунула ноги в леопардовые тапочки с помпонами и побежала в прихожую.

— Доброе утро, несравненная Любовь Васильевна! — церемонно склонил серебристую голову Яков Матвеевич. — Не разбудил? Заглянул пригласить вас на утренний чай.

Из-под его шелкового халата выглядывала свежая голубая рубашка, и, как всегда, ни единой рыжей шерстинки на одежде. Не представляю, как ему это удается. Насколько мне известно, Ренуар обожает залезать к своему хозяину в шкаф и дрыхнуть там без задних ног. Равно как и на хозяйских коленях. С точки зрения кота, Яков Матвеевич, наверное, идеальный хозяин — всегда дома и всегда готов предоставить свои колени для беспробудного кощачьего спанья.

— Чай? — задумалась я. — Что ж, после вчерашнего — самое то. Вот только я в халате…

— Вы прекрасны в любом одеянии, — галантно заметил Яков Матвеевич. — Да и я тоже, как видите, не для парада одет… Посидим с вами по-соседски, непринужденно… Я очень волновался, как вы вчера сходили на встречу с этим пресловутым Черным Псом.

Я накануне успела изложить ему свои планы, пока пекла сырные палочки. Должен же был кто-то их попробовать. Яков Матвеевич в таких случаях просто незаменим — у него очень тонкий вкус, в том числе и в еде.

— Вы невероятно смелая женщина, Любовь Васильевна! — воскликнул он, разливая нам чай с бергамотом и раскрывая коробку шоколадных конфет с миндалем, на которые я, по правде сказать, пока и смотреть-то не могла. — И простите мою дерзость — невероятно смелая женщина с прекрасным цветом лица… Вы словно свежая утренняя роза, которая раскрыла свои нежные лепестки, усыпанные бриллиантами росы, навстречу солнцу — но при этом приготовившая острые шипы для своих врагов…

Его изысканные комплименты рассеяли туман в моей голове и вновь вернули меня в мои пятьдесят шесть, нет, даже, пожалуй, в мои сорок семь.

— Шикарно вы умеете выразиться, Яков Матвеевич, — с уважением сказала я, невольно протягивая руку к конфетке. Пока я жива, буду бороться за своего сына и поглощать шоколад!

— Не томите, Любовь Васильевна, расскажите скорее, как все прошло, — попросил сосед, поглаживая Ренуара, бродившего между стопками книг по пыльному подоконнику (сиделка просто бездельница). Из комнаты еле слышно доносился какой-то скрипичный концерт. Атмосфера была самая умиротворяющая — то, что нужно для такого гиперактивного человека, как я. В гостях у Якова Матвеевича уровень моего стресса всегда падал до минимальной отметки.