Мамы-мафия: противоположности разъезжаются (ЛП)

Это был осенний день, как в стихах. Как в стихотворении… кого? Николауса Ленау? Или Фридриха Геббеля? Я их всегда путала.

...Осенний воздух бездыханно тих. И лишь ложатся с шорохом глухим плоды на землю в зарослях густых.

Да, Геббель.

Юлиус счастливо вспахивал опавшую листву.

– Тут их ещё больше! – кричал он. – Мне кажется, тут их миллионы!

Боже, как я любила этого ребёнка. Я схватила его, подняла в воздух и прижала к себе. Вероятно было недостаточно. Я должна быть уверена, что я буду ещё долго с моим сыном. И с другими тоже.

– Я так люблю тебя, мой малыш.

– Я тебя тоже, мама.

– Ты самое лучшее, что у меня было, – сказала я. – Ты и Нелли.

– Ты тоже моя самая лучшая мама, – ответил Юлиус.

Мне хотелось броситься в листву и заплакать… – Только дождь помянет нас да поплачет над могилой… – это было точно из Ленау, у него такие меланхоличные стихи.

Мобильник в моём кармане зазвонил. То есть он не то чтобы звонил, он противно кашлял, как старичок с бронхитом.

– Ты была у врача? – спросил Антон.

Разумеется, я была у врача. Когда выяснилось, что там опять занято, я поехала прямо в праксис и прождала там полдня. Кроме меня, там ожидали приёма только беременные женщины, и никто из них не хотел читать брошюру про рак груди.

– Да. Всё в порядке, – сказала я, смаргивая слёзы. – Вероятно, безобидная вещь.

– Киста?

– Нет, скорее… это… ниппель.

– Ниппель? Констанца, что конкретно сказал врач?

– Он сделал УЗИ и сказал, что, по его мнению, это безобидный узелок. И ещё что-то о структуре клеток. В любом случае предположительно ничего страшного.

– Но уверен он не был?

– В принципе был. Но тем не менее он послал меня на маммографию.

– Ага. И когда?

– Пятнадцатого января.

– Что? Это же ещё месяцы ждать! А раньше ничего не было?

– Нет, – ответила я. По правде говоря, я этого точно не знала. По телефону спросили, срочно ли мне, и я ответила: «Нет, я просто так». К сожалению, оператор не поняла моей иронии, и поэтому у меня сейчас было назначение на пятнадцатое января.

– Ничего, всё равно она безобидная, – сказала я.

– Будем надеяться, – ответил Антон.

– А здесь ещё миллион! – крикнул Юлиус. – Если мы их все продадим, мы разбогатеем!

– Я не успокоюсь, пока не буду знать, что она действительно безобидная, – сказал Антон.

– Ах, – ответила я. – Я попробую перезаписаться.

Я уже пыталась. Когда мы снова оказались дома, я ещё раз позвонила в радиологию, чтобы записаться пораньше.

Было занято.

*

Юлиус со своим другом Яспером установили лоток с каштанами на дорожке к нашему дому, а Нелли в это время сидела за кухонным столом в дурном расположении духа и делала домашние задания.

– Так все мы падаем, из жизни выпадая, – читала она с листочка. – Кто это поймёт? Почему выпадаем из жизни? – И смотрим, как уходят остальные. – Как это понять, скажите, пожалуйста? О чём он говорит?

– Рильке, – восхищённо ответила я. – Наверное, сегодня мировой день осенней поэзии. – Всё падает и уходит. Потому что осень.

– Всё падает! Ты читаешь всякую ерунду, – сказала Нелли. – Мне надо написать об этом минимум триста слов. Ты знаешь, как это много? О стихотворении, в котором только шестьдесят два слова!!

– Я считаю, что это красивое стихотворение, – сказала я. – Можно по-всякому интерпретировать… как будто из Садов Небесных Рая… – как это прекрасно!

– Тогда сделай за меня домашнее задание, – ответила Нелли.

– Нет. Ты должна его сделать сама.

– Я ненавижу стихи! – вскричала Нелли. – И потом, я хочу есть.

– Ты только что съела три порции лазаньи, – сказала я. – Ты не можешь быть такой голодной.

Во входную дверь позвонили. Я сразу же испугалась, что это полиция, вызванная фрау Хемпель. Когда дети выставили на улицу лоток с каштанами, она притопала и сказала: «Для этого нужно разрешение. Это чисто жилой район».

Это была не полиция, это была Мими.

– У них действительно выгодные предложения, – сказала она, показывая на Юлиуса и Яспера. – Три каштана за пятьдесят центов, а десять каштанов за особую цену в десять евро.

– Да, и тем самым школа в проезде Жука-оленя полностью выпадает, к сожалению, – ответила я. – Ты сегодня войдёшь или опять будет разговаривать на пороге?

Мими зашла в дом.

– По-моему, тебе неинтересно, как прошло воскресенье с проектным ребёнком, – сказала она, целуя меня в обе щеки. Она была, по-видимому, в великолепном настроении.

– Я всё ещё перевариваю «недовольную козу», – ответила я.

– Это была шутка, – объяснила Мими. – Я знаю, что у тебя куча всевозможных недостатков, но ты не недовольная. Сделаешь мне кофе?

– Конечно!

Мими села рядом с Нелли за обеденный стол.

– Привет, дорогая! Как дела?

– Я голодная! – сказала Нелли. – И вынуждена интерпретировать это дурацкое стихотворение на голодный желудок.

– Я могу сделать тебе бутерброд, – с готовностью ответила я.

– Два, пожалуйста, – сказала Нелли. – С ветчиной и сыром.

– Это Рильке? – спросила Мими.