Man and Boy, или История с продолжением

– Оставь ее в покое, Марти, – сказал я.

– Да! – Официантка впервые взглянула на меня. – Оставьте меня в покое, Марти.

– Я буду есть макароны-спиральки с красным соусом, и он тоже, – сделал свой заказ Марти.

– Спиральки, – послушно повторила официантка и записала это в свой крохотный блокнотик. – С красным соусом. Еще что-нибудь?

– И принеси-ка нам бутылку шампанского, – добавил Марти, похлопав ее по заду. – Вот и умница.

– Убери свою вонючую лапу с моей задницы, пока я не сломала тебе руку, – ответила она. – Вот и умник.

– Хорошо, просто принеси нам выпить, – торопливо выпалил Марти, быстро убирая руку.

Официантка ушла.

– О боже, нужно было заказать еду на вынос, – вздохнул Марти, – или прийти сюда чуть пораньше.

– Извини за опоздание, – сказал я, – пробки.

– Да ладно…

– Я рад, что ты согласился на пятнадцатиминутную задержку, – улыбнулся я. – Обещаю, что шоу это ни чуточки не повредит.

– Ну, это всего лишь одно из новшеств, которые мы вводим, – ответил Марти. – Поэтому-то я и хотел с тобой поговорить.

Я ждал, наконец, заметив, что Марти нервничает. У него была система дыхательных упражнений, когда надо было скрыть, что его лихорадит, но сейчас они почему-то не помогли. И в общем-то было не похоже, чтобы мы праздновали свою маленькую победу.

– Еще я хочу, чтобы Сибхан чаще и усердней занималась поиском гостей, – продолжал Марти. – И я хочу, чтобы она каждый раз была на галерее. И я хочу, чтобы она не подпускала ко мне идиотов-начальников.

Я не успел ответить. Официантка принесла шампанское и налила два бокала. Марти сделал большой глоток и уставился на свой бокал, его губы разомкнулись в неслышной отрыжке.

– Извиняюсь, – сказал он.

Мой бокал остался на столе.

– Но все, что ты перечислил, – это же работа продюсера. – Я попытался улыбнуться. – Это моя работа.

– Ну вот, это и есть те новшества, которые я хочу ввести.

– Подожди-ка секундочку! Так со мной что, не подпишут новый контракт?

Марти развел руками, как бы говоря: а я что могу поделать? Это безумный мир!

– Послушай, Гарри. Ты же не хочешь, чтобы я задвинул тебя на какую-нибудь ничего не значащую должность, с которой ты сможешь справляться с закрытыми глазами. Это было бы ужасно, не так ли?

– Марти, – сказал я. – Марти, подожди. Подожди минутку. Мне очень нужна эта работа. Сейчас больше чем когда-либо. Эта глупая история с Джиной… Пэт сейчас остался со мной, и я не знаю, как у нас жизнь сложится дальше. Я не могу потерять работу. Только не сейчас.

– Мне жаль, Гарри, извини. Но нам необходимо провести ряд изменений.

– Что это? Наказание зато, что меня нельзя достать двадцать четыре часа в сутки в тот момент, когда мой брак разваливается на части? Извини, что меня не было в офисе сегодня утром, ладно? Я не мог оставить сына одного. Я должен был…

– Гарри, не нужно повышать голос. Мы можем поговорить, как цивилизованные люди.

– Да ладно, Марти, ты только и делаешь, что полемизируешь, мистер Великий Спорщик, чтоб тебя! Ты ведь сам не пострадаешь от своего «ряда изменений», разве не так?

– Мне жаль, Гарри. Сибхан теперь работает на твоем месте. И ты когда-нибудь еще поблагодаришь меня за это. Возможно, это лучшее, что с тобой когда-либо произошло. Ты не обижаешься?

И эта скотина протянула мне руку. Я не стал ее пожимать и вскочил так быстро, как только мог, сильно ударившись бедром о край столика.

Он покачал головой, всем своим видом демонстрируя, как он во мне разочарован.

Я бросился прочь из ресторана с пылающими щеками и болью в бедре и обернулся, только когда услышал, что Марти пронзительно вскрикнул.

Официантка умудрилась вывалить целое блюдо с горячими макаронами прямо ему на колени.

О боже, прошу прощения! – воскликнула она. – Может, посыпать пармезаном?

* * *

Родители привезли Пэта ко мне домой. Мама отправилась включать свет во всех комнатах, а папа спросил, как дела на работе. Я ответил, что отлично.

Они посидели с Пэтом, пока я ездил за продуктами в ближайший супермаркет. Он был всего в пяти минутах езды от дома, но меня не было довольно долго, потому что я наблюдал за всеми женщинами, которые мне казались матерями-одиночками. Раньше я никогда не задумывался о них, но теперь я понял, что эти женщины – героини. Настоящие героини.

Они все делали сами. Покупали одежду и продукты, готовили еду, развлекали ребенка – буквально все на свете! Они в одиночку растили своих детей.

А я Пэту даже голову не мог помыть как следует.

– У него волосы грязные, – заметила мама, когда они с папой собрались уезжать. – Ему нужно устроить хорошую головомойку.

Я это знал и без нее. Но Пэт не хотел, чтобы я мыл ему голову. Так он заявил мне, когда мы возвращались от Гленна, и я, как бы невзначай, завел разговор о чистых волосах. Но Пэт хотел, чтобы голову мыла мама. Причем именно так, как это было всегда.

И все же дольше откладывать было нельзя.

Он стоял посреди ванной на мокром полу, в трусиках, а светлые волосы свисали ему на глаза, красные от слез и детского шампуня, которым Джина до сих пор его мыла.

У меня не получалось. Я что-то делал не так.

Я встал рядом с ним на колени. Он даже не взглянул на меня.