Маньчжурия, 1918. Особый отряд

— Да, Николай Васильевич — это оно и было. У меня есть доброжелатели в штабе округа, и ещё через сутки я получил от Скипетрова точную информацию — на станции Хурхура был пост конной стражи, сотня с двумя пушками. Я сделал вид, что еду в Цицикар и потом в Харбин, и без остановок проследовал туда, не без опасений минуя Бухэду — там всё обошлось, китайцы меня проигнорировали. В Хурхуру я, Мадиевский и сотня моих баргут прибыли далеко за полночь. Гарнизон был обольшевичен, но офицеры остались там здравые, патриотичные — они нам показали расположение. От станции мы проехали немного вперёд, к мосту, разоружили охрану, и за полтора часа погрузили на платформы два полевых орудия, зарядные ящики и три комплекта снарядов. Потом я накрыл брезентом всё это добро и подгадал так время, чтобы пройти Бухэду глубокой ночью — мы пять часов стояли на одном из разъездов. Здесь, в Маньчжурии меня встретили с восторгом, какой мы банкет закатили, — засмеялся Семенов.

Орлов отсалютовал рюмкой, отдавая должное.

— Правда, как мне вскоре стало известно, генерал Хорват был очень этим недоволен, у него возникли какие-то трения с китайцами по этому поводу, — когда выпили, добавил атаман.

«Да, когда нас подумывали чуть ли не разоружить четырнадцатого числа. Вот из-за чего это было», — понял Орлов.

— С китайцами теперь всегда будут трения, — недовольно сказал Франк.

— Ничего, и на них найдутся японцы, — засмеялся Семенов и пара его людей.

— И где теперь эти пушки, Григорий Михайлович? — спросил Орлов.

— В Даурии сейчас. Я пока что не стал ставить их на платформы, потому что со стороны станции Борзя мои дозоры уже две недели отмечают активность красных.

— Какую?

— В разведку идут, доходят до моста часто — два раза их там ловили. Через Оловянную и Борзю ко мне едут добровольцы, беженцы, и большевики там многих задерживают. Я вновь прибывающих определяю соответственно их опыту и умениям — кого в инструкторы, кого в сторожевые дозоры, кого в гарнизон Даурии — там у нас уже полноценный батальон развернут, господа, с оружием и довольствием! Казармы там хорошие, а теперь есть и батарея — чувствуем мы себя уверенно.

— Если бы не китайцы поганые, — хрипло прорычал Мадиевский — ему явно было плохо.

— Уложите хорунжего спать, — кивнул на него атаман, и двое офицеров, пошатываясь, встали из-за стола.

— А что китайцы? — нахмурился Орлов.

— Прознав про пушки, генерал Чжан, а он за несколько дней до этих событий обосновался в Хайларе — до этого он квартировал здесь, — размахивал рукой Семенов, — китайские старые казармы от нас в двух кварталах, на другой стороне площади, значит, командировал двадцать второго числа, в этот вот дом, своего офицера. Китаец этот неплохо лопочет по-русски, и передал мне ультиматум — через восемь часов сложить оружие, распустить моих людей и выехать за пределы границы.

— Ничего себе, — поразился Орлов. — А вы что?

— Мне надо было тянуть время. Я немедленно телеграфировал об этом в Харбин, майору Куроки, потом сказал китайцу, что хочу обсудить условия с начальником их штаба, полковником Ли Мином.

— А что за условия?

— Неприкосновенность для меня и моих людей, безопасность и деньги за военное имущество.

— Угу, — кивнул Орлов, поражаясь наглости китайцев.

— Поставил я самовар, угощаю его кренделями, потом он пошел обратно в казарму, передавать мои условия. Я тут же велю телеграфировать в Даурию — немедленно сюда пушки и роту с пулеметами. Часа через два на машине приехал китайский полковник из казармы с этим офицером, значит, и говорит мне — начинайте разоружаться!

— Нагло, нагло, — пробурчал Франк — опершись подбородком на ладонь, он сидел с задумчивым лицом.

— Я и говорю — вопрос очень важный, надо всё обдумать, обсудить, чтобы с гарантией, господа, ну и приглашаю их пить чай. Опять ставлю самовар, и начинаем мы вырабатывать условия — место выбирать, где будем сдаваться, потом выбирать место, куда нас повезут китайцы после разоружения, и главное — сколько мы денег за это получим.

— Вот как, — усмехнулся Орлов. — И сколько денег предлагали за оружие?

— По четыре китайских серебряных доллара за винтовку, по доллару за две шашки, по доллару за полсотни патронов и по тридцать долларов — за пулемет, — без запинки, самодовольно проговорил Семенов. — Я очень хорошо потянул время на требовании аванса — китайцы наотрез отказывались давать задаток, который я потребовал в золотых иенах по справедливому харбинскому курсу — одна иена за полтора их доллара, а я отказывался без этого сдаваться. Часа через три приходит ко мне Алексеев и говорит — сварили хорошую кашу, Григорий Михайлович.

— Кашу? — не понял Франк.