Маньчжурские правители Китая

Узнав о появлении во дворце неизвестного врача Яо Баошэна, Палата императорских лекарей написала протест на имя императрицы-регентши, прося ее отказаться от не ведомого никому доселе врача, который не имеет права лечить такую великую личность, как Цыси. Она быстро устранила это затруднение: назначила Яо Баошэна главным врачом и разрешила ему посещать ее покои в любое время дня и ночи.

Яо Баошэн задерживался в ее личных апартаментах сверх положенного времени: читал ей книжки с любовными историями, рассказывал о слышанных в пекинских ресторанах эротических сценах. Это возбуждало горячую натуру Цыси. Кончилось все это тем, что вдовствующая императрица забеременела. Когда стало неудобно показываться на виду у любопытных глаз, Цыси удалилась на время в личные покои. А чтобы не муссировались слухи, был издан императорский указ: ввиду серьезной болезни она не может присутствовать на Верховном императорском совете и все вопросы до ее выздоровления будет решать Цыань.

Под предлогом серьезной болезни Цыси длительное время находилась в уединении, пытаясь скрыть свою беременность и рождение младенца. Врачи якобы рекомендовали Цыси принимать женское молоко. С этой целью во дворец пригласили нескольких здоровых китаянок. А чтобы избежать контакта с посудой, вдовствующая императрица якобы сосала молоко непосредственно из груди этих китаянок. Но имелось и другое мнение: Цыси никогда не пила женского молока, оно предназначалось не ей, а ее младенцу.

Цыси родила мальчика, и его нужно было во что бы то ни стало удалить из дворца. На сей раз, как говорили, все обошлось благополучно: его отца, Яо Баошэна, снабдив большими деньгами, отправили вместе с сыном в родную провинцию и пригрозили, чтобы он держал язык за зубами.

Если бы раскрылось, что Цыси смешала свою «благородную» маньчжурскую кровь с китайской, ей бы этого не простили. Возможно, боясь разоблачения, она и решила устранить опасного свидетеля — свою сорегентшу.

Цыань похоронили на том месте, где покоились другие императорские жены, в соответствии с ее высоким саном, и Цыси в возрасте 40 лет стала единственной регентшей.

В книге читатель увидит портрет Цыань, нарисованный неизвестным китайским художником. Следует сказать несколько слов о том, как рисовали портрет покойника в феодальном Китае.

Считалось непристойным, если художник рисовал с натуры лицо покойного. Процедура рисования портрета усопшего была чрезвычайно сложной и необычной.

Умирал глава семьи. Его клали в гроб. После этого сыновья и их жены собирались вместе и обсуждали вопрос о том, каким должен быть портрет покойного предка. По этому случаю приглашали художника, который приносил с собой большой альбом, содержащий образцы изображений глаз, уха, носа, подбородка, лба и лица. Художник, приступая к рисованию портрета предков, выслушивал мнение его родственников и прежде всего его старшего сына: они отыскивали в принесенном альбоме соответствующие «части» лика покойного: глаза, нос, уши, лоб и т. п. Художник перерисовывал эти изображения — так воссоздавался лик покойного предка. Дорисовать позу, шляпу, посмертное одеяние, знаки различия было уже не так сложно.

^{Вдовствующая императрица Цыси в последние годы жизни}

К подобному методу зарисовки покойного предка прибегали все состоятельные семьи. Так же был нарисован и посмертный портрет покойной Цыань: у нее изящное нежное лицо, тонкий нос, маленькие губы, острый подбородок. Ее роскошное одеяние, богатый головной убор, увенчанный сложной наколкой и двумя жемчужными фениксами, выглядели громоздкими на хрупком теле.

Цыси проявила неприязнь к Цыань даже после ее смерти. Свой отказ надеть траурное одеяние и совершить траурный обряд перед гробом покойной она объяснила так: «Цыань была такой же сорегентшей, как и я, почему же я должна совершать челобитье перед ее мертвым телом?». Цыси отказалась даже сопровождать похоронную процессию, как этого требовал этикет.

После исполнения другими положенного ритуала перед гробом покойной Цыси издала указ, в котором говорилось: «По повелению Императора я вынуждена взять на себя обязанности единственной регентши и в будущем заниматься государственными делами».

29 мая 1898 г. скончался великий князь Гун, председатель Верховного императорского совета, обладавший большим влиянием в маньчжурском правительстве. Ему устроили пышные похороны. Гроб с телом поставили в помещение монастыря впредь до предания земле. Спустя более двух месяцев после этого состоялась церемония похорон.

По пути похоронной процессии были расставлены жертвоприношения, построены легкие павильоны из тростника и циновок. В павильонах находились эмблемы воинов, оружие старинных образцов, имитированные золотые и серебряные деньги, сделанные из бумаги изображения слуг, беседок, драконов, мостов, через которые должен будет переходить дух покойного. Все эти эмблемы предавались огню как жертвоприношение различным духам.