Мандала

Что это у вас на руке? Татуировка? Ахаха! Девушка! Нате! Ваша безнадежная любовь! Бесконечный взгляд в сторону, вашей неудавшейся пассии, который долетел уже до Альфа-Центавры! Тату-мастер, поедатель вашей сердечной плоти! И сердца девушки, которая вас на хую вертела! 1 апреля? Слезы за всю жизнь вперед? Как вы расправляетесь? По-керуаковски «Я вас любил, мы трахнем сворой»? Или по-хемингуевски «Им в лесу было ну очень хорошо, а на утро я не сразу вспомнил»? Былинное что-то, жеребцовое? Больше не гарант? Прошла эпоха?

Посмейтесь мне тут, под окнами он стоит, татуировку сделать собрался. Прислушайся осторожно, кто там трахается на пятом этаже. Просади себя через все эти похотливые взгляды и нечаянно высокие голоса! Заходите, пожалуйста! Заходите! Вы — пушечное мясо! Вы нам очень помешали!

В это кресло, да! Вот, набей ему меня, но одетую. Как же нравится вам. Бежать собрался, ты не мужчина. Да, вот это поражение, а, может, и победа! Что же ты так, Лазарев. Я же тебя ненавижу. Всегда. Теперь навечно. Смотри, как я улыбаюсь с твоей же руки. Вот он, триумф твоего поражения, ссаная ты скотина. Живи с этим как твоя душа пожелает — не ты герой своего романа, в первый и последний раз. Рыдай сколько влезет. Со мной нельзя сесть. Со мной нельзя жить. Мной нельзя обладать. Я решаю все сама, и попробуй хоть раз перебороть меня, ты попробуй — я теперь на твоей руке, навеки нетвоя. Живи сколько влезет, сволочь.

10

Ужасная книга. Ужасный роман. То, что тебя создало, тебя же убило. И, наверное, можно отыскать в этом гармонию. Руководство по тому, что не следует даже и пытаться. Что не только кульминации кульминативны. Что есть кульминативные развязки, кульминативные завязки, как и кульминативные точки.

Я все еще жив — большая напасть, и что жив я здесь — напасть ничуть не меньше размером. Человек, который пытался переубедить меня, сам не зная в чем — что он делал там в 5 часов утра со своими разговорами о моей ненайденной гениальности и девушках-вакханках, пытаясь увести меня с моего пути. Стоило, наверное, предоставить себе свободу прислушаться. Черт его знает.

Я не назвал бы это книгой. По структуре, форме и звучанию это скорее напоминает невнятный предсмертный выдох. Пусть так.

11

Меня зовут Анатас, и я черт. Самый настоящий и единственный в своем роде. Я живу рядом с вами с начала времен. Я состою из букв, которые редко встретишь в одном слове, а если и встретишь, то звучать оно будет как стена, страна, истина, инсайт и Сталин (несомненно, те есть и в слове saint, но вам об этом лучше не задумываться — да и памятка для русскоязычного населения, в других я иначе выворачиваюсь). Я дал начало красному, желтому и черному цветам, крови, свету и почве соответственно. Синего цвета я не придумывал — сказать по правде, его и не существует (что небесная синева, что морская, представляют собой обман с разложением спектра — иллюзии и зеркала я не выношу, а с аллюзиями мирюсь) — его потом ссинтезировали (синий цвет ссинтезировали!), зеленый вышел смешением синего с моим желтым (на тахионном уровне) — и, знаете, вот это все вот — их проблемы, не хочу углубляться. Число мое отнюдь не 666 (четность, как вы догадались, не мой конек), но 37 — наибольшее из тех, что выходят при его разложении на простые. Не из любимых цифр, но что бог дал (шучу). Я считаю, что чем простота сложнее, тем лучше.

Я альфа-самец (первый по счету, и буквально и существенно, врать не буду) и немного омега. Дух мой супрематичный, но вселяюсь я только в импрессионистов (отвечаю за баланс, вы должны понимать).

Я солипсист (17—21 от Иоанна), живу 666 поколений, после — жизнь на планете завершится как таковая (обещал давным-давно одной девушке сброситься со скалы, нацепив крылья — но какой-то идиот меня к ней приковал, да и она себе другого экспериментатора нашла). Мне чуть больше пятисот сотен лет, но я уже начал считать себя бессмертным. В эпоху, события которой я давно забыл, я лишился тела (никакой магии, потом разъясню). После смерти хозяина я плаваю в табачном дыме (шаман научил от меня — у меня же столько амнезий было — а я вот не помню ни черта, как сам научился) и вдыхаюсь в первого же идиота, который закурит, после того как влюбится в 17-летнюю с сигаретой — делаю, конечно, исключения, но только когда совсем безрыбье. У девушки должен быть парень (только платоническая любовь, другая мне осточертела), и она должна быть роковой блондинкой (можно и крашеной, я неприхотливый в этом плане). Потомков не имею. Если и рожаю, то только абсурд и парадоксы. Любимое детище из ныне существующих — демон Максвелла.