Мандариновые острова

С ней объясняться — себе дороже. Всё равно не слушает. Так что я просто быстренько из палаты выкатился и к холодильнику рванул. Пока не остыло всё. На третьей скорости вхожу в поворот — колёса аж дымятся! Или это мои руки дымятся — так крутить. Но скорость — класс! И чем удобно в обед ездить — коридоры пустые, все сидят по палатам, суп хлебают. Вот и мне торопиться надо, а то остывшее-то есть не хочется. Но сначала — к холодильнику.

В холодильнике у меня хрен был. Первейшая вещь с котлетами или вот с суфле этим! Хрен я могу вообще просто с хлебом есть. А если он, хрен, не простой, а сливочный — то на картошечку его горячую. У-у-у! Красота! Но и так, с суфле, — хрен обязательно нужен.

Когда я в палату вернулся, баба Зина уже уехала. А компот мне совсем жидкий налила — не то что Дубцу! У того курага аж из стакана лезет, а у меня два сухофрукта друг за другом в компоте гоняются. Вредная она всё-таки, баба Зина, что тут говорить!

Но я не дал испортить себе настроение. Обед же! Сначала суп похлебал, с хлебом. Хлеба на обед всегда два чёрных дают и один белый, так суп лучше всего с чёрным. Но суп — это всё-таки не еда. Я к супу нормально отношусь, но водой наесться невозможно. Такое моё мнение. Вот второе — другое дело!

Так, сначала — суфле. Я быстренько разрезал его вдоль, так что у меня получилось сразу два суфле.

Верхнюю половинку, красивую, с запечённой коричневой корочкой, я пока отложил. Это на хлеб. А с нижней половинкой стал есть «скорлупки». И салат редьковый. Компот я пока тоже не трогал. Для бутерброда берёг.

Ну вот, «скорлупки» кончились. Половинка суфле ещё раньше кончилась, вместе с салатом. Теперь самое время и понаслаждаться. Я намазал кусок белого хреном хорошенько, чтобы пропитался, и суфле положил сверху. Пашка или Толик, кстати, всегда бутерброд мажут сверху. Хреном, или майонезом, или горчицей ещё. Чего они понимают, так же весь вид портится!

Откинулся в кресле и откусил от своего бутера. О! То, что надо!

Потом подумал и к окну подкатил, насколько смог. Бутерброд положил на подоконник и вернулся за компотом. Вот тут пришлось постараться! Одной рукой-то колёса не покрутишь. То есть покрутишь, конечно… и сам на месте покрутишься. Двумя руками надо. А компот куда? Стакан сам себя не держит. Придумать бы держалку какую, чтобы на коляску цеплялась! Для стакана.

Минут пять, наверное, до подоконника добирался. Ёлочкой. То есть так: возьму компот в левую руку, а правой колесо поверну. Немножко. Коляску в сторону, конечно, поведёт, но не сильно. Теперь перекладываю стакан в правую и кручу уже левое колесо. Коляска в другую сторону поворачивается, но и вперёд едет. Так и доехал.

— Силён! — это Валька, понятно, сказал.

— Ерунда, — отмахнулся я. — Делов-то!

И компота отхлебнул. Заслуженного. Глядя уже не на стену палаты, а туда, наружу.

Снаружи, конечно, ничего особенного не было — больничный двор там был. Трубы теплоцентрали проходили по длинному газончику в середине двора, а с двух сторон — широкая дорога. На газончике — скамейки стоят, потом ещё сеткой баллоны огорожены кислородные у стены. А на дороге машины паркуются, которым временно надо в больницу. Грузовики с продуктами, например. Там как раз грузовой выход. Ну, это я так называю, потому что как он правильно-официально называется — я не знаю. И спросить всё время забываю: не такая уж нужная в жизни вещь — название выхода знать. Вот отличать пекари от дикой свиньи полезнее будет — хоть будешь понимать, чего ешь, если на необитаемый остров попадёшь!

Но это всё летом. Сейчас от всего этого только дорога осталась да сугробы. Сугробы повыше — ящики, пониже и подлиннее — лавочки, а самый длинный и высокий сугроб — труба, конечно. Ещё два дерева стоят, чёрные и замёрзшие, ну — и окна корпуса напротив. Окна светятся и притягивают взгляд, но я туда смотреть не хочу. Там же тоже больница. А вот грузовик, который разгружается как раз у грузового входа — вот это дело! Он только-только с воли приехал — может быть, даже с другого конца города.

Водитель стоит курит у открытой дверцы, и дым поднимается белыми завитушками. Глядя на дым, я и откусил ещё раз бутерброд. Можно представить, что это поднимаются пары сернистого источника из долины, а я перекусываю сэндвичем и отдыхаю, размышляя о способах добычи серной кислоты. Эх, жаль, второго куска хлеба нету, чтоб настоящий был сэндвич!

Сэндвичи делать научила меня сестрица Александра. Самый классный — с маринованными огурчиками и котлетой. Ух, вкуснота!

— Кашкин, ты всё жуешь? — это замечтался я и даже не заметил, как зашла в палату Катя Васильевна. Чуть не подавился от испуга!

— Смотри, Кашкин, — продолжала она. — В коляску не поместишься — так растолстеешь!

Это она шутит так. Ничего я не толстый. Так — не худенький, нормального телосложения.

— Заканчивай питаться, Кашкин, и иди сюда, — опять заговорила Катя Васильевна. — В кровать тебя уложу, у тебя капельница по расписанию.

— Долго? — заволновался я.

— До свадьбы прокапает, — засмеялась Катя Васильевна. — Давай, давай, ложись!