Манекенщики

Консиллер тоже вдруг начал смеяться. Теперь они хохотали оба. С того самого момента, когда людей постигли несчастья, связанные с неосторожным обращением ядерным оружием, наверное, никто так не веселился, как эти двое. Не представлялось возможным на всем белом свете сыскать таких же жизнерадостных людей, как компания из санитара и пациента психиатрической больницы. Смеялись их глаза. Смеялись брови. Смеялся нос. Смеялись рты. Смеялись губы. Потом начали смеяться остальные санитары, сначала робко ухмыляясь, а потом гогоча во весь голос. Засмеялись стены, надписи на них. Начали смеяться стекла и решетки на окнах. Ударилась в хохот, вдруг, кровать, на которой спал 908-ой. Ее поддержали небо, солнце, киберптицы на улице. Вся планета впала в веселье. И, ведь, было над чем смеяться. Как всегда, над чем бы ни смеялся человек, а всегда этим оказывается его собственная глупость, о чем псих и поспешил проинформировать своего приятеля, после того, как точно также резко перестал, грубо говоря, ржать.

– Вольтанутый, да?

– Да, – перестал забавляться и Консиллер.

Как «61-23» среди ясного неба маленькую комнату сокрушил надрывающийся и истерический крик писателя:

– Ты-ыыы, представитель гребанного цивилизованного общества; представитель зазнавшегося звена-паразита в совершенной цепи эволюции; представитель, преломляющей священный свет Истории через доведенную до кристальной чистоты призму лжи и порока, расы; представитель алчного и бессовестного строя, поставившего свои дома на костях себе подобных, возделавшего и удобрившего свои земли плотью себе подобных, заплатившего за труды себе подобных ради собственного блага, потом и кровью себе подобных смеешь называть меня сумасшедшим, психом и преступником?! Что же, интересно, человечество, сделало такого глобального, чтобы начать его уважать? Обустроили свою собственную планету, а потом повзрывали все вокруг к чертовой бабушке?! Вы, все тупые придурки, не смогли даже наладить контакты с представителями иных цивилизаций. Вы проспали их первый прилет, когда сидели по своим бункерам, предоставив для их оценки лишь смердящей смертью планету. И, думаешь, война что-то поменяла? Война, кроме приоритетов, ничего в этом мире не меняет. Все возвращается к своим истокам: ненависти, боли и нравственному упадку! Чего вы добились за эры вашего ничтожного существования?! Умеете теперь с хелпом одной кнопки заварить кофе?! Изобрели сироп от кашля?! Вы-ыыы, мерзкие бесчувственные организмы, поклоняющиеся своим иллюзиям, как же мне вас жалко!..

Пока ваши космические корабли бороздили просторы забытого космоса и очень «удачно» налаживали контакты с инопланетянами при помощи «Битлз» и водки, люди на земле продолжали убивать друг друга. Многомиллиардные состояния, время, силы и интеллект уходили на создание ОРУЖИЯ. Открытия в науке и технике преследовали только одну цель – цель уничтожения.

На кой х**н строились небоскребы, в то время как у вас в мире ни на одного не убавилось бездомных?! Какого черта вы учились, когда знания совершенно не помогали вам жить лучше?! Какого черта пытались исследовать другие миры, когда о своей-то планете ни х**на не знали?! Какого черта вы жаловались на любовь, если даже не верили в нее?! Какого черта искали понимания, хотя самим было на всех плевать?! Какого черта возмущались деградацией общества, пуская на самотек воспитание своих детей?! Какого черта боролись с алкоголизмом, наркотиками и курением, если продолжали производить спиртное, героин и табак?! А какого черта вы расстилали красные ковровые дорожки перед теми, кто еще раз доказывал, что мир несовершенен?! И какого черта люди не пошли на**р, если они являлись такими тварями и со своими войнами, разрушением, бессердечием и алчностью просрали свою Историю?!

Ваше расточительство привело к тому, что к концу двадцатого века было вырублено две трети лесов планеты, а половина атмосферы Земли была загрязнена автомобильными выхлопами и копотью заводов. Большая часть видов животных исчезла с лица Земли, растерзанная для ваших желудков и ваших замерзающих костей!

Но потом Великая Катастрофа послужила вам вознаграждением за вашу науку и талант превращать все в дерьмо. И после этого, ты считаешь сумасшедшим меня?! Может, следует дать такое определение вам?!

Он замолчал, так как устал говорить и, вооружившись еще одной сигаретой, продолжил атаковать свои легкие. Его дыхание участилось, и вся комната задрожала от биения его пульса и сердца. Он избавился от скомканного бинта и пощупал маленькую царапину от занозы на виске…

Речь психа была отличной эпитафией, но, как отметил Консиллер, чересчур длинновата, поэтому требовала коррекции. Обладая, хорошей памятью, санитар обещал поработать над ее более сжатой версией. Ухмылка от нашего парня не заставила себя долго ждать. Еще долго терзаясь какими-то мыслями, плавно переходящими в мечтания, после того, как потушенный окурок перестал дымить, он вернулся в реальность. Единственное, что он нашелся сказать перед процедурой ликвидации: